Никольск базар ру: ✅ Центральный строительный рынок в Никольске

Анатолий Никольский — счастье за облаками

Tilda Publishing

КУЛЬТУРА

Антон Веселов

Картины Анатолия Никольского, продолжателя традиций ленинградской школы живописи, разбросаны по всему миру. Крайние точки — не только те, где был сам, вроде Китая или Сирии, но и Англия с её Оксфордским музеем соцреализма, и Штаты, и Европа — Северная и Центральная… А сам художник — и на словах, и в картинах — признавался в любви скромному Новосибирску, где прожил больше полувека, и близкому Новососедово, куда несколько десятилетий ездил отдыхать.

Анатолий Николаевич Никольский. Фотография с сайта Новосибирского отделения Союза художников России, nro-shr.ru

Настоящий художник, а тем более художник народный, должен быть немного сказочным персонажем. Чтобы совпасть с ним в пространстве и времени, в него нужно поверить. Анатолий Николаевич, мне кажется, и был таким.

Невысокий, очевидно улыбчивый, невероятно увлечённый. Работая методично, с раннего утра до последнего солнечного света (масло любит естественное освещение), он успел завершить около тысячи холстов, дважды побывать в кресле председателя правления новосибирского отделения Союза художников РСФСР, потрудиться в ранге заведующего кафедрой рисунка и живописи художественно-графического факультета пединститута, почувствовать себя и «сюжетником», и портретистом, и, наконец, пейзажистом.

— Я люблю все жанры, — говорил мне в середине 2010-х Анатолий Никольский. — И пейзаж, и натюрморт, и натуру, и картину. И в каждом жанре у меня есть работы, которые я люблю. Вернее, считаю, что они мне удались. Неплохо получились, скажем, «Семёновна», «Чалдоны», «В балке у нефтяников».

А ведь был такой период, когда картину было рискованно делать — на неё ведь можно потратить и пять лет, а она, скажем, останется невостребованной. Не мог я пять лет жизни выбросить!

— Вы ведь своего рода архивариус нашей природной красоты и первозданности?

— Можно сказать и так. Всё так быстро меняется! Вот в Новососедово, когда я впервые приехал, были бескрайние поля, нетронутые цветы… А сейчас народ, гостиница. Природа отступает. Мне хочется запечатлеть красоту, чтобы она осталась.

Работа Анатолия Никольского «Семёновна», 2003 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Чалдоны», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Март», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

— В 2014 году на вашей персональной выставке вы показали свою первую «серьёзную» работу — в 13 лет вы на ней запечатлели городской пейзаж. А по сути — это исторический очерк о том, каким был берег Оби в 1946 году!

— Вот именно. Я ведь просто фиксировал то, что для меня было обыденным. Прошли годы, пустынный берег Оби застроили, через реку проложили мост…

— Вас последовательно называли и портретистом.

— Портретов я много писал частным лицам. Отдавал заказчикам и больше никогда эти картины не видел. А ведь случались удачные работы, которые доставляли мне удовольствие. Приходилось «красить» и такие, что чести мне не делали. Всякие заказные «Ленин с детьми», «Ленин с крестьянами»… Вообще, портретов Ленина я много написал — они пользовались спросом, в каждом солидном кабинете висели. Заказы на революционную тематику у нас были всегда. Но это дело прошлое.

— А сейчас что в чести?

— Сейчас, конечно, самое важное — это отвага художника, желание побороть и себя, и время. Если у тебя есть желание вырваться — можно попасть на просторы настоящего искусства.

Наше реалистическое искусство пользуется спросом за границей — и не только в Китае. Вот у меня выставка в Сирии была. Многие работы разошлись. Предлагали персональные выставки в Германии и Франции устроить. Но это сложно, не по возрасту…

Работа Анатолия Никольского «Портрет сына», 1977 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Портрет жены художника», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Портрет блондинки», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

— Одна из ваших серий посвящена Сирии. Это какой-то политический проект? Как вас туда занесло?

— Просто мне эта страна очень понравилась. Она суровая. Я её могу сопоставить с нашей тундрой, как ни странно. Там тяжело человеку — пустыня, ветры, песок. Может, потому и люди там прекрасные. Хорошо, кстати, относятся к русским. И я захотел рассказать всем, что такое Сирия. Работы у меня вне политики — просто улочка или базар в Дамаске. Мирные, хорошие картины. А то, что сейчас там творится (мы беседовали в год сирийской войны. — А. В.), конечно, безобразие. Я был на развалинах Римского театра в Пальмире. Боевики разрушили Триумфальную арку. Для меня это больше чем трагедия — я вообще не понимаю, как так можно?! Красота же! Хотя, наверное, война ничего и никого не щадит…

Анатолий Никольский родился в старейшем поселении Южного Кузбасса — в посёлке Кузедеево. Вот вам ещё одна сказочная подробность — в этом посёлке проживают вепсы, такой малочисленный народ. Ареал их расселения невелик — Карелия, Вологодчина, Ленинградская область и вот — Кузедеево. Конечно, в паспорте у Никольского в графе «национальность» было написано «русский», хотя… И жена его родилась в Коми-Пермяцком округе — там тоже живут представители финно-угорской этнической группы. Случайность?

Получая образование, Анатолий Николаевич основательно поездил — Алма-Атинское художественное училище, культовая ленинградская «Репа» — институт имени Репина…

Работа Анатолия Никольского «Древний Дамаск», 2001 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Величие востока», 2001 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «В храме», 2001 год. Фото Анатолия Грицюка

В мастерстве многое определяет личность мастера. Курс будущего народного художника России Никольского задал народный художник СССР Борис Владимирович Иогансон. Опять совпадение — Иогансон ровесник Новосибирска (где Никольского ждали мама и сестра и куда он в 1962 году вернулся). Талант этого мастера в 1910-х годах ковали Константин Коровин и Абрам Архипов!

Позднее Иогансон стал одним из первых членов Ассоциации художников революционной России — объединения, поставившего своей целью правдивое изображение революции и воссоздание образа её героя-труженика, осознавшего себя строителем новой жизни. А к середине века — директором Государственной Третьяковской галереи, президентом и академиком Академии художеств СССР.

На курсе Иогансона Анатолий Никольский познакомился с художником из Китая Чжаном Хуацином, они стали друзьями. Хуацин после Академии вернулся на родину. В годы «похолодания» между Советским Союзом и Китаем друзья потерялись и сошлись спустя полвека. В 2005 году Чжан позвонил Никольскому, напомнил о былой дружбе, о том, как три года жили в одной комнате, о счастливых временах учёбы в академии и позвал на большую выставку российских художников, посвящённую Году русской культуры в Китае. Так уже зрелый мастер Никольский впервые оказался в Поднебесной. Выставка российских художников проходила в Куаньшане, к ней подготовили шикарный каталог, закатили невероятный банкет.

А Чжан и Анатолий с тех пор стали видеться регулярно. Причём в каждый его визит в Китай Никольского встречали практически как государственную персону. В его честь устраивали торжественные приёмы, и на один из таких приёмов его пригласили вместе с сыном Вячеславом.

Работа Анатолия Никольского «Гроза», 1992 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Ураган», 1992 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Цунами», 1968-70 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Радуга», 2001 год. Фото Анатолия Грицюка

Дело было в уютном городке Ханчжоу с населением в 9 млн человек (это как в Москве), что находится неподалеку от более крупного Шанхая (25 млн человек). Торжественный ужин организовал местный начальник департамента культуры. Собралось человек двадцать чиновников, Анатолия Николаевича посадили по правую руку от главного начальника, начали угощать китайскими деликатесами, некоторые из них были странноваты на русский вкус. Вячеслав сел поодаль, наблюдал за всем со стороны.

Наконец дошло дело до супа луосифен. Вынесли это диковинное вонючее блюдо, основу которого составляют кислые маринованные побеги бамбука с очень сильным запахом, про который гурманы говорят: «Пахнет плохо, но вкусно». Китайские друзья Никольского разрешили европейцам отказаться от дегустации — дескать, это и правда сложный случай, не обидимся. Но Анатолий Николаевич мужественно принял тарелку и всё подчистую съел.

После ужина Вячеслав, который от приёма луосифена отказался, спросил: «Пап, как тебе это удалось?!» На что Анатолий Николаевич с достоинством ответил, что умеет делать горло «воронкой», «отключать» рецепторы и глотать дикую диковинку с искренней улыбкой.

У Анатолия Никольского прошло несколько персональных выставок в Китае, сложились и продажи работ — в Китае в целом очень уважительное отношение к нашему искусству, а Анатолия Николаевича там просто полюбили. В каждый свой приезд он отправлялся на уличный пленэр, и через полчаса за ним выстраивалось два-три десятка зрителей, с восторгом наблюдавших за мастерством русского художника. Анатолий Николаевич ещё и добавлял толику театральности, подыгрывал аудитории. Он любил и зрителей, и пленэры, и города.

— Анатолий Николаевич, — как-то озадачил я Никольского, — давайте поговорим о Новосибирске! Вы чувствуете за него ответственность? Как-никак больше полувека здесь живёте, к тому же вы один из совсем немногих — можно по пальцам одной руки пересчитать — народный художник!

— Мы с сыном частенько на машине объезжаем город, смотрим, что изменилось, что появилось нового. Я горжусь Новосибирском, хоть родился и не здесь, вся моя жизнь связана с Новосибирском. Это мой город, я как-то привык к темпам, к тому, что он так быстро развивается. Вот еду по улицам и вспоминаю брусчатку, тротуары деревянные на Кирова, Каменку, этот страшный овраг. К моей радости, всё это быстро уходит.

Мне нравится, что мы третий город в России, масса у нас хорошего. Вот хотя бы Обь — я по ней плавал до самого Севера несколько раз. Это незабываемое впечатление — бескрайняя природа, красота. Сибирь есть Сибирь! И «Сибирь» — куда без хоккея!

Работа Анатолия Никольского «Лес», 1994-96 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Качели», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «На лугах», 1998 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Белая тайга», 2000 год. Фото Анатолия Грицюка

— Вы страстный болельщик?

— Я страшный болельщик! Вспоминаю воднолыжную станцию на месте нынешнего Речного вокзала — вот на ней и начинали играть. Так что я болельщик со стажем. Горжусь нашей «Сибирью». Я спорт люблю, много раз делал про спортсменов работы.

Картины Никольского разные. В спокойные размеренные 1970-е — эпические, торжественные, мощные. Этакая лирическая линия сурового стиля. Переломные 80-е — и грустные, и весёлые, вплоть до лубочности. Следующее десятилетие, время политических и природных катаклизмов, отвело внимание с сюжета на детали. Нулевые вернули художнику умиротворение, вдохновение природой. В них чуть ли не главную роль играют облака — основательные, тревожные, определяющие, неспокойные!

Стихия завораживает мастера. Вода, Земля, Небо, Огонь состоят на его картинах в отношениях. Стихии выносят приговор — быть или не быть.

— Вы помните свою первую картинку?

— Да, конечно, помню. В детстве мне попалась малярная краска — другой тогда не было, — начал ею мазать. А появилось это желание буднично. Я считаю, что все люди в душе или музыканты, или поэты, или художники. Дети многие рисуют. А потом такая случайная встреча — в школе за одной партой с парнем сидел, который рисовал на голову лучше меня! Я не мог с этим смириться — начали мы соревноваться и рисовали на всех уроках. В итоге на два года в пятом классе остались!

Весной этого года сыну художника Вячеславу позвонил отцовский одноклассник, давным-давно живущий в Москве. Он случайно узнал, что Анатолия уже нет в живых, расстроился, нашёл телефон родственников, позвонил и рассказал, что с детства мечтает получить один рисунок или хотя бы фотографию. Дескать, всё просил Толю подарить — ещё тогда, в 40-х, да не уговорил. Вячеслав принялся расспрашивать о рисунке и выяснил, что это обнажёнка, если не сказать ещё хлеще. «Оказалось, в школьные годы папа рисовал обнажёнку (уж не знаю, где её увидел) и даже более смелые работы и продавал их одноклассникам, — поведал мне Вячеслав. — Так вот у того, кто позвонил мне этой весной, денег в школьные годы не было, свой графический лист с заветным изображением он так и не получил. Я нашёл несколько более поздних рисунков обнажённой натуры, оформил и подарил отцовскому однокласснику».

Искусство — это таинство контрастов. От раздетых женщин логично перейти к открытому миру.

Работа Анатолия Никольского «Геологи», 1966 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Пейзаж с сороками», 1992 год. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Девочка с быком», 2002 год. Фото Анатолия Грицюка

— Художники балансируют между статусами аутиста и общественного деятеля. Вот непонятно, каким должен быть художник? Открытым миру, чтобы вносить свои коррективы в историю? Или отстранённым, чтобы точнее зафиксировать то, что происходит с ним и с миром?

— Нет, я считаю, что быть отшельником, жить своей собственной замкнутой жизнью не получится. Всё равно искусство заставляет думать, переоценивать себя и свои возможности.

В конечном итоге художник не может быть и вне политики! Как ни крути, ни верти — это наша среда, это наш быт. Мы живём сегодня, переживаем и за страну, и за искусство. Пытаемся отвечать на сложные вопросы.

Для творческого человека ведь что важно — оставить после себя след! Творчество — это как болезнь, которая преследует и ночью, и днём, и в путешествиях.

— Вы особо титулованный из творческих и дважды председатель Союза художников — общаетесь с его нынешним руководством?

— Я хорошо знаю и уважаю и Вадима Иванкина, и Виктора Бухарова. Ко мне обращаются с вопросами, я с ними советуюсь. У нас чисто мужская дружба — об искусстве, семьями не дружим. Это очень хорошие художники, они болеют за искусство, пытаются что-то своё сделать. С мастерскими вот сейчас сложно и госзаказа нет — вот почему молодым так трудно, никто не поможет на старте, нужно самостоятельно выкарабкиваться. Хотя занятие искусством никогда не было лёгким.

Работа Анатолия Никольского «Голубой вечер», 1992 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Дорога», 1997 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Последние лучи», 1998 года. Фото Анатолия Грицюка

— Сегодня наши сибирские художники востребованы хотя бы внутри Сибирского федерального округа?

— Точной информации у меня, конечно, нет. Я знаю, многие находят своих покупателей. Сейчас в основном на день рождения зажиточного человека покупают. Художники перебиваются росписями, в какой-нибудь бассейн мозаику делают, ещё что-то придумывают.

Сейчас быть художником трудно. Я через всё это проходил, но я был одержим. У одержимых всё получается.

— Вы подсчитывали количество своих работ, живописных и графических?

Никому не посоветую этим заниматься — слишком много, трудно сосчитать, за тысячу, наверное. Большого формата поменьше. Я беспокойный, работаю без конца. Летом у меня в 6 утра подъём — с солнцем. Зимой режим немного другой. Сейчас тем более. Я всё время трудился — без праздников и выходных.

Это и есть счастье художника, что есть возможность трудиться, находить в этом удовлетворение. Утром за работу, без определённых пристрастий — я пишу всё, что мне хочется показать, людей, природу… Каждую картину я выстрадал, они все для меня как дети — дороги все. Я всегда всё делаю в своё удовольствие, и внешние раздражители меня не волнуют.

Конечно, видение с годами меняется, появляются новые краски, может, даже новая цветовая гамма… Творческий человек ведь всегда сомневается, ищет. Весь день простоишь у мольберта — устаёшь. Больше не физически даже, а психологически.

Когда работаешь, думаешь не о том, что ноги болят, а о том, чтобы душу облегчить. Надо искать в жизни что-то интересное, больше на природе бывать, смотреть, как трава растёт, деревья распускаются, — всё это даёт внутренние ресурсы бодрости, радость жизни.

Я много на природе нахожусь, мне это помогает и в жизни, и в творчестве.

Работа Анатолия Никольского «Полевые цветы», 1998 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Сингапур», 1998 года. Фото Анатолия Грицюка

Работа Анатолия Никольского «Проводы зимы», 2009 года. Фото Анатолия Грицюка

— Расскажите о своих новых работах. Что пишете?

— Я лишился мастерской, сейчас переезжаю. Так что серьёзных работ у меня нет. Так, небольшие пейзажи, натюрморты, сибирскую природу очень люблю. Сейчас, боюсь сказать, готовлю к 85-летию выставку, хочу большую сделать. Из картин, связанных с жизнью в Сибири, с природой. Люблю зиму — в Сибири она удивительно живописна.

«Проводы зимы» — так называлось масштабное программное полотно Никольского. Он показал этот холст на выставке в 2009-м, посвящённой народным гуляниям. Тут вам и главный козырь Анатолия Николаевича — сибирский пейзаж, и пронзительное ощущение Родины…

Он пережил свою последнюю зиму в 2018-м. 24 апреля 84-летнего художника не стало. Через две зимы после смерти отца Вячеслав Никольский открыл большую персональную выставку с очень правильным названием «Анатолий Никольский. За облаками».

поделитесь статьей

«Жизнь протекает бесцветным образом»

Как мы уже писали, Никольск-Уссурийский стал городом в 1898 году, но отмечает 150-летие со дня своего основания как селения в сентябре этого года. Долгие годы он, меняя название (Никольск, Ворошилов, Уссурийск), оставался вторым по значению городом после Владивостока. Более того, несколько раз поднимался вопрос о том, что именно он должен быть столицей края–однофамильца. Возможно, именно по этой причине в публикациях газет, издававшихся во Владивостоке, довольно трудно найти что-либо положительное об Уссурийске или хотя бы нейтральное. Практически всегда подчёркивалась его провинциальность, патриархальность, отсталость в развитии, сообщает «Приморская газета».

«Жизнь заросла лопухом»

Так, в ноябре 1884 года газета «Владивосток» печатала такое сообщение из Никольского. «Наша общественная жизнь и раньше ничем особенным не отличалась, а в последнее время и окончательно заросла лопухом. Разъединенность, рознь — полнейшая. Клуб закрыт несколько месяцев тому назад по случаю ремонта здания, а от любительского драматического кружка, с отъездом некоторых лиц, и следа не осталось… Спасение наше от скуки, сплетен — в объединении, но кто же сделает первый шаг к сближению общества, когда мы друг друга сторонимся, дичимся, когда мы разделены на касты и подкасты?

Есть много вопросов, в которых мы все одинаково заинтересованы. Возьмем для примера вопрос о воспитании и образовании детей. Нам давно об этом следует подумать. Единственное место для воспитания детей — Владивосток, но всем ли он по карману? Воспитывать детей может тот, у кого есть средства или кто живет там, а остальные поставлены в положение безвыходное. Служащий люд переменяет место службы в большинстве случаев ради воспитания детей. Он считает себя здесь временно живущим, не связан с краем общими интересами, не изучает его нужды и мечтает как бы скорее отбыть пятилетие, десятилетие и двойные прогоны и снова ехать домой…

Ни в Благовещенске, ни в Хабаровке нет гимназий. Пройдет пять, десять лет, и многие из ныне прибывших выедут из края, их сменят другие на такой же короткий срок, с той же неохотой, с тем же незнанием края, с тем же желанием скорее выбраться из него. Будь школы, обеспеченное воспитание детей — много полезных людей осталось бы в крае. Никольцы, как видно, сознали вред отсутствия школы и, по примеру Владивостока, взялись за дело. Всех служащих намерены соединить вместе для пожертвований на воспитание детей; учредить попечительный совет… На его обязанности будет лежать: устройство школ, приглашение лучших учителей, ходатайства пред начальством, сбор пожертвований, хранение и расходование сумм и пр.

Школы устраиваются с программами, позволяющими переход в средние учебные заведения. Средства на воспитание получаются от обязательного взноса служащих, случайных пожертвований, от любительских спектаклей и т. п. Почин доброго дела мы, никольцы, можем сделать теперь, и деньги, вырученные у нас от любительских спектаклей на пианино, следует внести на образование школьного фонда. В пианино мы пока не нуждаемся, а о деньгах не прочь осведомиться».

«Деревни находятся в страхе из-за китайцев»

В предыдущей статье заметна по крайней мере забота о детях и тревога о будущем. А вот и чистый негатив (та же газета «Владивосток», октябрь 1893 года): «Недавняя повсеместная травля хунхузов внесла немалый сумбур в местную китайскую жизнь. Не только на китайцах–бедняках отразилась она, но хватила и довольно зажиточных из них. Некоторые из таких арестованы и отосланы в Хунчунь за пособничество хунхузам. Один из таких китайцев заарендовал у русского владельца участок земли и возвел на нем уже один этаж каменного дома, но закончить ему не пришлось, началась травля и его забрали как замешанного в хунхузиаде».

В том же номере было напечатано и продолжение «хунхузиады», опять с пометкой «из Никольского». «Хунхузы у нас начали хозяйничать до того, что китайское население собирает с себя им дань на прокормление, а китайская полиция вместе с китайским управлением скрывают их из боязни или по другим каким-то причинам.
Но вот появился у нас один из владивостокских полицейских приставов в погоне за какими-то китайцами, и сегодня утром с 4–5 часов старый манзовский базар, вместе с японскими домами, оцеплен войсками; там вчера взяли с оружием, кажется, 3 хунхузов. К 12 часам дня рассортировали китайцев, и оказалось без билетов 454 человека.

Если в Никольском, в центре администрации и расположения войск, обретается такое громадное количество китайских бродяг, то в окрестностях и деревнях, надо полагать, их ещё больше, и неудивительно, если эти деревни находятся в страхе от китайцев со скрытым озлоблением против них».

«Удовольствий и развлечений — почти никаких»

Надо заметить, что и сами жители города постоянно жаловались в письмах в газеты на свою беспросветную жизнь. Вот «Приамурские Ведомости» (Хабаровск), июль 1899 года.

«Никольск-Уссурийский. Почти месяц у нас лили проливные дожди, и наш город превратился в прекрасное бекасиное болото. Трудно найти во всей Российской империи более непривлекательное и неблагоустроенное место, чем Никольск-Уссурийский во время дождей; нет ни единой улицы вымощенной, что при черноземном грунте и низменном месторасположении делает их непроходимыми. Тротуаров нет, за исключением Хабаровской улицы, на которой, впрочем, эти тротуары скорее могут служить для ломания обывательских ног, чем для ходьбы.

Назад тому не более месяца стали появляться надписи, указывающие названия улиц, а до этого времени только устные предания руководили жителей в этом отношении. Теперь же у нас есть громкие названия и увековечены славные имена… У нас есть Бульварная улица, хотя на ней деревья еще не посажены, но, вероятно, это имеется в виду городским самоуправлением; на этой улице имеются в изобилии естественные водоемы, т. е. лужи, с гниющей зловонной водой. В водоемах благодушествуют свиньи, спасаясь от зноя, плавают утки и гуси. Словом, здесь перед вами предстает самая сочная сельская картина.

Необходимо особенно отметить крайне дурное санитарное состояние всех вообще улиц и обывательских дворов, но верхом безобразия надо считать «манзовский базар»: здесь со свежим человеком может сделаться дурно от вони и чудовищной грязи. Помещается базар очень своеобразно: хотя он и в центре города, но как-то обособлен, с чрезвычайно узкими улицами, закоулками и проходными домами; если сюда заберутся «красный петух» или холера, тогда дело может принять печальный оборот для всего города.

Жизнь обывателей в городе протекает самым бесцветным образом. Удовольствий и общественных развлечений — почти никаких; нас редко посещают даже заезжие актеры и артисты. Вследствие этого для культурного человека здешняя жизнь делается подчас невыносимой. Посудите сами: по два и по три месяца мы почти не видим солнца, а слышим или завывание ветра, дующего с усердием на 12 баллов, или мокнем под сплошными дождями. Вообще жизнь в Никольске-Уссурийском не красна, чему причиной и климат, и неустройство города».

«Никольск-Уссурийский решил облагоустроиться»

Как всегда, «страсти по Никольску» нагнетали владивостокские газеты, сообщая, например, в рубрике «Дневник происшествий» следующее («Дальний Восток», сентябрь 1906 года): «Вчера нами получено сообщение о новом убийстве в Никольске-Уссурийском. Приезжающие во Владивосток рассказывают ужасные вещи про Никольск-Уссурийский; по их словам, там настоящий террор».

Печатали, конечно, и чисто бытовые новости, отчасти позитивные. Так, та же газета в том же сентябре сообщала: «Нами получена отрадная весть: Никольск-Уссурийский, про который идут просто-таки легендарные рассказы по части криминалистики, решил, как говорят местные аборигены, „облагоустроиться“. Предполагается устройство телефонного сообщения, электрического освещения и трамвая. В заседании выборных Никольска-Уссурийского 16-го августа было рассмотрено заявление владивостокского отделения Русского общества всеобщей компании электричества об устройстве телефонного сообщения, электрического освещения и трамвая с электрической тягой. Признавая введение этих отраслей городского благоустройства своевременным и неотложным вследствие быстрого роста города, собрание постановило составить специальную комиссию под председательством городского старосты для выработки контракта и детальных условий. Когда выяснилось, что столь крупные предприятия городское управление на свои средства осуществить не может, но, идя навстречу нарастающим нуждам города, оно может принять частичное участие капиталом, и предложило жителям города образовать товарищество на паях, а потому городской староста приглашает желающих лиц заявить до 14-го сентября этого года о том, каким количеством капитала каждый желает принять участие».

Правда, и эти нужные идеи скорого развития не получили: первая электростанция в городе была построена в 1909 году, после этого появились фонари, а трамвая нет и до сих пор… Но Уссурийск есть, он празднует своё 150-летие, с чем и поздравляем всех его жителей!