Подслушано кириллов: Максим Кириллов, Россия, Тонкино

АУ ФКиС ВО «ЦСП ССКО» выражает соболезнования родным и близким Анатолия Васильевича Бабкина

Страшная весть пришла из Кириллова.

5 января 2019 года в ночное время мужчина 1984 г.р., находясь совместно с женой, малолетними сыновьями 2007 г.р. и 2016 г.р., а также находившимися у них в гостях по месту жительства двумя племянниками 2007 г.р., в индивидуальном двухэтажном деревянном жилом доме в г. Кириллов, истопил котел, расположенный в помещении котельной, прилегающей к жилой части дома, после чего все легли спать. В ту же ночь около 03 часов 30 минут в доме произошел пожар, причиной которого, согласно предварительным данным, явился источник, связанный с эксплуатацией котла отопления, расположенного в котельной дома. От возникшего в доме задымления проснулись находившиеся на втором этаже дома мальчики и разбудили остальных.  Хозяин дома через оконный проем на первом этаже помог эвакуироваться жене и троим детям. За 11-летним сыном он направился на второй этаж дома, однако не смог его спасти. В связи с быстрым задымлением помещения дома и распространением огня по всей площади оба погибли: 34-летний Анатолий Бабкин, спортивный тренер и учитель физкультуры, чемпион Европы по гиревому спорту. Погибшим мальчиком оказался его 11-летний сын.

В социальной сети ВКонтакте большое количество людей шокированы произошедшим:

«Погиб в страшном пожаре АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ БАБКИН он замечательный тренер, учитель, человек, коллега а самое главное он с нашим детьми занимался круглый год без выходных, отпуска он педагог был с рождения… страшно… когда ещё знал человека очень близко… дети все тянулись и любили его …время встало…»- пишет Ольга Шихалиева (орфография автора сохранена).

«В голове не укладывается… Так его дети любили. Он всего себя отдавал детишкам. Не было не любимых не лучших все равны. Тренер от бога. Светлая память Анатолию.» — пишет Иван Макурин.

«Хочется кричать навзрыд всем городом и миром — эта боль, думается, проняла каждого и не одного не оставила равнодушным! Невосполнимая утрата не только для семьи, но и для всего района , области, страны! Ушёл не только супруг, отец, сын, учитель, друг, тренер,ЧЕМПИОН! Ушёл человек, который основал целое спортивное направление в районе, который «заразил» всех ребятишек спортом, занимался с ними в своё свободное и несвободное время, отдавал им всю душу, учил, подбадривал, помогал! Вместе они достигали высот! Он учил их проявлять свои лучшие качества не словами, а примером. Им он и остался для всех. Навсегда.» — пишет Мария Хаустова.

«Вы знаете второй день не могу найти себе место, постоянно думаю о своём коллеге Анатолии. ФОК опустел без него , невозможно подняться на второй этаж ФОКа без слёз, всё в груди сжимает. А с портрета смотрят его жизнерадостные, добрые глаза. Молодец !!!! Он был настоящим мужиком, вся его семья была за его широкими плечами. дети спортсмены к нему на тренировку бегали отменяя все планы свои. Они жили любимым спортом, который прививал Анатолий. Любимым тренером.Ни один ребёнок не был в стороне, чтобы его забыли или не увидели, все были заняты своим делом. Он ни кого не забывал, всегда добрым, хорошим словом одаривал ребёнка. Нам педагогам ЗАПОМНИТЕ ещё надо поучиться БЫТЬ ПЕДАГОГОМ, НАСТОЯЩИМ УЧИТЕЛЕМ, ТРЕНЕРОМ. Ему нет равных. Он подходил к каждому ребёнку индивидуально, с большим пониманием. Родители в нём видели бога. Как жаль что больше мы не увидим его на стадионе, где он проводил свои уроки, бегая, прыгая со своими детьми и при этом не громко подшучивая задоря детей, но не забывая о том что он учитель. Каким же классным он был, не знаю как будет Кириллов без его жить» — написано в группе Подслушано Кириллов.

Светлая память Анатолию Васильевичу..

ПОДСЛУШАНО Лакинск, 10 июля, г. Лакинск (Собинский район)

ПОДСЛУШАНО Лакинск, 10 июля, г. Лакинск (Собинский район) — (3432) друзей профиль в одноклассниках

10 июля, Россия, г. Лакинск (Собинский район)

Заходила 29 ноября 2022, 22:29

Фотографии пользователя ПОДСЛУШАНО Лакинск в одноклассниках

Друзья 3432

Алексей Титоренко

Николь )))

Иришка Праздникова

💞💕татьяна Грачёва💖💕🌹🌹🌹

Подслушано Карабаново

Иришка Кафеева

Виктория Кондратова

Человек Женский

Мудрость Веков

Светлана С

Автосервис- Автомойка-33

Ирина Сергеевна

Сергей Максимов

Юлия Литвинова

Маргарита .

Татьяна Наумова

Раиса Жукова

Даниил Добродушный

Елена Кирияк

Tamara Kozlakova

Анюта Ченцова

Татьяна Ульянова

Ольга Алексеева

Людмила Петрова

Елена Чернышова

Николай Новиков

Народный Магазин

Пиломатериал Лакинск

Загрузить еще

Статус в одноклассниках: Продвижение в соц сетях. Разместим ваше объявление в самом большом сообществе вашего города. Мы работаем с 2009 года. Самые большие сообщества Владимирской, Ярославской, Иркутской и Нижегородской обл. принадлежат нашему проекту «Наш Край»
Страница для …

Родина — Россия

3432 друзей в Одноклассниках

Проживает в городе г. Лакинск (Собинский район)

Знак зодиака — Рак

День рождения 10 июля

Пожалуйста, сообщите нам причину, по которой страница https://okigo.ru/user/okid543821356389 должна быть проверена

Выберите причину жалобы: *

— Выберите причину — ПорнографияРассылка спамаОскорбительное поведениеРекламная страницаДругое

E-mail: *

Комментарий: *

Дата: *

Изображение: *

E-mail: *

Комментарий: *

‹›×Посмотреть друзей

Смех Чехова | Адам Кирш

Антон Чехов; рисунок Дэвида Левина

Купить Распечатать

«С любовью проложить путь / Я нашел больше серого неба / Чем любая русская пьеса / Могла бы гарантировать», — написала Айра Гершвин в песне 1930 года «Но не для меня». Конечно, он имел в виду Антона Чехова. Почти столетие спустя именно эти серые пьесы определяют Чехова в англоязычном мире: рецензия на недавнюю лондонскую постановку « Дядя Ваня 9».0010 в The Independent удалось включить в первый абзац слова «депрессивный», «пессимизм», «мизантропия» и «удушающий».

Однако Чехов настаивал на том, что его пьесы были комедиями: «Чайка» имеет подзаголовок «комедия в четырех действиях», а при написании «Вишневый сад » он описал ее как «местами даже фарс». Конечно, его первые читатели были бы удивлены, узнав, что его будут помнить как великого поэта печали и застоя. Когда он дебютировал в начале 1880-х годов, под подписью «А. Чехонте», он был юмористом — плодовитым автором анекдотов и зарисовок для популярных журналов с такими именами, как Осколки и Будильник . Ключом к успеху в этом уголке литературного мира, советовал он другу, пытавшемуся пробиться в печать, были скорость и объем: «Пиши как можно больше! Пишите, пишите, пишите. .. пока пальцы не сломаются от напряжения… Давайте поток рассказов, пустяков, шуток, острот, каламбуров и прочее и прочее».

Пятьдесят два рассказа , новый сборник рассказов Чехова в переводе Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской, включает в себя несколько произведений этого периода, большинство из которых занимает всего две или три страницы. Пусть они уже не вызывают смеха, но достаточно умны и оригинальны, чтобы понять, почему редакторы раскупают чеховские изделия. В «Ошибке» родители девушки замышляют заманить жениха в ловушку, чтобы он женился на ней, неожиданно обняв их, но вместо значка, который они намереваются использовать для празднования помолвки, они случайно берут со стены старый портрет. , позволив невольному жениху сбежать в замешательстве. В «Чтении» правительственный чиновник пытается заставить своих тупоголовых служащих начать читать книги, но обнаруживает, что непривычное умственное усилие заставляет их терять рассудок.

На этом этапе его карьеры писательство было для Чехова не призванием, а тем, что мы сейчас назвали бы подработкой. Ему платили по линии, и ему нужно было быстро зарабатывать деньги, чтобы поддерживать своих родителей, братьев и сестер, пока он изучал медицину. Выросший в бедности, он получал откровенно корыстное удовольствие от возможности выколдовать деньги из собственного мозга: «Хочешь несколько миленьких предметов? Я написал стеки! Двадцать рублей! Даже больше», — писал он в 1883 году своему старшему брату Александру, который познакомил его с журналистикой.

В том же году, когда ему было двадцать три года, Чехов написал Николаю Лейкину, редактору, с которым он часто работал, извиняясь за качество своих материалов и объясняя условия, в которых он работал:

В соседней комнате кричит ребенок приезжей родственницы, а в другой комнате мой отец читает вслух моей матери…. Кто-то завел музыкальную шкатулку… Трудно представить худшую ситуацию для того, кто хочет стать писателем.

Вы можете услышать более серьезные литературные амбиции. Это снова всплывает в его жалобе Лейкину на его строгий лимит в сто строк для вкладов: «Я уверен, что если бы я мог написать это в два раза длиннее, это было бы в два раза лучше», — ворчит он.

Поворотный момент в литературной карьере Чехова наступил в 1886 году, когда вышла его первая книга, сборник «А. Чехонте». В его письмах видно, что он изо всех сил старается относиться ко всему происходящему как к шутке: «Название вроде Купите эту книгу или получите удар по челюсти! или, возможно, Могу я вам помочь, сэр? мне бы подошло», — писал он другу еще до выхода книги (под названием « Пестрые сказки » — ненамного лучше). Но его истинные чувства проявились, когда он получил письмо от Дмитрия Григоровича, выдающегося писателя и бывшего соседа Достоевского по комнате, который превозносил талант Чехова до небес, но сожалел о его небрежности и перепроизводстве. «Перестаньте пытаться уложиться в сроки. я не знаю, каков ваш доход; если мало, то голодай», — советовал старший писатель.

Чехов ответил восторженной благодарностью («Твое письмо, дорогой мой, любимый благовестник, поразило меня, как молния. Я чуть не расплакался»), прежде чем излить свою литературную совесть:

До сих пор я подходил к своему письму самым легкомысленным, безответственным и бессмысленным образом. Я не могу вспомнить ни одного рассказа, на который я потратил больше дня…. Я пишу свои рассказы, как репортеры штампуют статьи о пожарах: машинально, в полусне, заботясь о читателе так же мало, как о себе.

Но пообещал исправиться: «Мне еще только двадцать шесть. Может быть, когда-нибудь мне удастся чего-то добиться, хотя время бежит быстро».

Реклама

Два года спустя, в 1888 году, Чехов опубликовал в престижном литературном журнале свой первый большой рассказ «Степь». Это сделало его знаменитым, и в течение следующего десятилетия он напишет свои самые содержательные и амбициозные произведения: «Скучная история», «Палата № 6», «Дуэль», «История ничей», «Три года, » «Моя жизнь.» В этот же период он написал свои первые большие пьесы, Чайка и Дядя Ваня ; совершил трудный трансконтинентальный переход в российскую исправительную колонию на Сахалине, чтобы доложить о тамошних условиях; и без устали работал врачом в Мелихово, где построил дачу. Внук крепостного был теперь владельцем загородного имения; Хак был одним из самых уважаемых писателей в России. Его темп замедлился только в 1898 году, когда туберкулез вынудил его уйти на пенсию в более теплый климат Ялты. Тем не менее, за оставшиеся ему шесть лет Чехов успел написать Три сестры и Вишневый сад , а также некоторые из его лучших рассказов, в том числе «Дама с собачкой» и «Епископ».

Многие из этих классических сказок были переведены Пивером и Волохонским в их « Избранных рассказах Антона Чехова », опубликованном Modern Library в 2000 году. сочетание известных и малоизвестных рассказов. Переводы Певира и Волохонского практически всего современного русского канона были отмечены некоторыми критиками как точные и свежие откровения, а другие ругали (включая Джанет Малкольм на этих страницах 9).0071 * ) как неуклюжий, плоский и лишенный обаяния. Читатель, не знающий русского языка, конечно, не может судить, точно ли Пивер и Волохонский передают тон оригинала. Но их прямой, прямолинейный подход кажется особенно подходящим для Чехова, который однажды написал, что «писатель должен быть таким же объективным, как химик».

В предисловии к « Пятьдесят два рассказа » Пивер пишет, что их «намерение… состояло в том, чтобы представить необычайное разнообразие чеховских рассказов… с точки зрения персонажей, событий, социальных классов, обстановки, озвучивания и формальной изобретательности». Разнообразие в этих историях, безусловно, есть, как и знакомые русские типы — студент-невротик («Разрыв»), суеверные мужики («Удача»), избалованный аристократ («Принцесса»). Но в то время как Чехов явно наслаждался вызовом перемещения между возрастами и классами, разнообразие его декораций только подчеркивает преемственность в его творчестве — прежде всего, его все более глубокий интерес к комедии. Потому что Пятьдесят два рассказа расположены в хронологическом порядке — от тех ранних очерков до «Новой дачи», написанной в 1898 году, которая принадлежит миру Вишневый сад — раскрывает это развитие с поразительной ясностью

В первых произведениях Чехова , комедия означает просто шутки, иногда с непристойными изюминками. На вечеринке мужчина открывает футляр с музыкальным инструментом и находит внутри обнаженную женщину: это последняя сцена «Романса с контрабасом», а сама история — фарраго о музыканте, который теряет одежду во время купания и встречает женщина в таком же затруднительном положении — это всего лишь способ добраться туда. Другие истории основаны на комедии преувеличения и медленного горения. В «Сирене» монолог клерка о его любимых блюдах становится все более и более заманчивым, пока его коллеги не убегают домой обедать; в «Восклицательном знаке» служащего правительства преследуют видения знаков препинания. Еще одна надежная формула — горький бит: в «Капрале Вомпове» деревенский назойливый человек все время пытается посадить своих соседей в тюрьму за мелкие правонарушения, поэтому вместо этого они посадили его.

Но довольно скоро (в сжатой карьере Чехова, которая длилась едва ли двадцать лет, каждое развитие происходит быстро) комедия становится более амбициозной с технической точки зрения. В «Каштанке» сюжет невероятно веселый — потерявшаяся собака присоединяется к цирку животных и учится делать трюки, например, формировать пирамиду из кота и гуся — и история состоит из коротких эпизодов, идеально подходящих для проведения внимание детей. Видимо, это сработало: когда Чехов посетил семью Алексея Суворина, издателя газеты, который был его самым важным другом и сторонником, он отметил, что «дети не спускают с меня глаз, потому что ждут, когда я скажу что-нибудь невероятно умное. Они считают меня гением, потому что я написал «Каштанку»».0007

Но больше всего Чехова, должно быть, привлекал эксперимент в перспективе: как описать мир таким, каким он мог бы казаться собаке, свободной от человеческих предубеждений? Его ответ забавен своей простотой — когда Каштанка мечтает, она мечтает о встрече с другими собаками, — но подобная идея дает более сложную комедию в «Грише», повествующем о послеполуденной прогулке глазами любопытного двухлетнего мальчика. старый. Чехов в начале рассказа пишет:

Реклама

До сих пор Гриша знал только прямоугольный мир, где в одном углу стоит его кровать, в другом сундук няни, в третьем стул, а в четвертом горит лампада. Если заглянуть под кровать, то увидишь куклу с отломанной рукой и барабаном.

Извержение внешнего мира в эту упорядоченную вселенную увлекательно, но болезненно, и история заканчивается слезами Гриши, переполненными объемом новых впечатлений.

В этих высококонцептуальных сказках Чехов раскрывал тему своего величайшего произведения: грань между тем, что заставляет нас смеяться, и тем, что заставляет нас плакать, — это вопрос перспективы. Мужчину на вечеринке случайно целует женщина, принявшая его за другого: это может быть подставой для очередной комической зарисовки, и когда офицер Рябович в «Поцелуе» рассказывает товарищам, что это случилось с ним, именно так они получают это. Один в ответ хвастается собственной анонимной победой в поезде: «Я открываю глаза и, представляете, — женщина! Темные глаза, красные губы, как у прекрасного лосося…» — Но как ты мог разглядеть губы, если было темно? другой отвечает; а так все дело сводится к казарменному стебу.

Пятью годами ранее Чехов мог бы написать «Поцелуй» в сто строк, сосредоточив внимание на моменте самого поцелуя. Теперь его интересуют ее последствия, то, как она вводит Рябовича в полностью внутреннюю драму восторга, фантазии и возможного разочарования. Подобно Грише, его наивность позволяет ему переживать вещи с необычайной простотой и интенсивностью: «Его щека, у левого уса, куда его поцеловала незнакомая женщина, дрожала легкой, приятной прохладой, как от ментоловых капель», Чехов. — пишет сравнение, банальность которого говорит нам все, что нам нужно знать о масштабах чувственного опыта Рябовича.

Но к концу истории, хотя с Рябовичем почти ничего больше не происходит, он из невинности превратился в знание. «Так же было и в мае», — вспоминает он, возвращаясь к месту поцелуя в августе:

.

Из речки в мае месяце она перелилась в большую реку, из речки в море, потом испарилась, превратилась в дождь, и, может быть, та же самая вода снова текла теперь на глазах у Рябовича… Зачем? Почему?

«Поцелуй» написан в 1887 году, через год после того, как Чехов получил увещательное письмо Григоровича, и показывает, как он исполнит свое обещание «чего-то добиться» в художественной литературе: не отвергнув свои ранние работы и став заведомо серьезным, а выворачивая свои комические истории наизнанку. Многие из его шедевров можно резюмировать так, что они звучат как комедии. «Палата № 6», как и «Капрал Вомпов», состоит в том, чтобы перевернуть столы: врач, заведующий психиатрической больницей, пренебрегает своими пациентами, и в конце концов он становится заключенным. Даже Вишневый сад следует той же общей схеме: Лопахин, внук крепостного, становится владельцем имения, где трудился его дед. Если бы ее написал Бомарше, это была бы комедия с Лопахиным в роли находчивого, фигароподобного героя.

Государственный литературный музей, Москва

Антон Чехов читает свою пьесу Чайка труппе МХТ, 1898

Конечно, фактическое воздействие «Палаты № 6» ужасает, так как предвещает The Trial (книга, которая заставила Кафку расхохотаться, когда он читал ее вслух друзьям). В «Пятьдесят два рассказа» его нет, но в других, более коротких произведениях мы видим, как Чехов экспериментирует с комическими формами. Рассказ 1894 года «В загородном доме» вращается вокруг типичного реакционного хвастуна. Здесь его зовут Рашевич, и мы встречаем его посреди разглагольствования:

С точки зрения братства, равенства и всего прочего свинопас Митька может быть таким же человеком, как Гёте или Фридрих Великий; но поставьте себя на научную почву, имейте мужество смотреть фактам прямо в лицо, и вам станет ясно, что голубая кровь не есть предрассудок… Я неисправимый дарвинист…

Его аудитория — Мейер, молодой судья, единственный человек в городе, который все еще хочет его навестить, но только из-за двух дочерей Рашевича, за которыми он предварительно ухаживает. На этот раз, однако, выясняется, что Рашевич недооценил свою тему, поскольку Мейер, как он, заикаясь, признается, является «сам простолюдином», частью стада, от которого Рашевич только что отмахнулся как от неприспособленного к выживанию. Если бы история закончилась вылетом Мейера, это был бы приятный комический поворот — хулиган-аристократ получил по заслугам.

Но что на самом деле значит быть таким хвастуном? Шутка забавна, когда мы ее слышим, но смешно ли быть в ее ловушке? После ухода Мейера внимание Чехова смещается с внешнего монолога Рашевича на его внутренний, позволяя читателю ощутить его недоумение по поводу собственных действий — то, как он продолжает говорить вещи, которые отталкивают людей, хотя ему стыдно, что соседи избегают его и называют его «жаба». Когда дело доходит до выражения его истинных чувств, его ораторский дар покидает его, и он может только бормотать: «Нехорошо… — вздохнул он, лежа под одеялом. «Нехорошо!» История заканчивается тем, что Рашевич подслушивает своих дочерей, которые в ярости из-за того, что он прогнал их единственного жениха, называя его «жаба». Посторонние, в том числе читатель, поначалу могут высмеивать воинственность и самодовольство этого человека, но Чехов показывает, что изнутри они больше похожи на беспомощное принуждение и ненависть к себе.

Этот переход от насмешки к сочувствию знаменует собой точку перехода чеховской комедии в гуманизм. Некоторые сказки из «Пятьдесят две истории » кажутся застенчивыми испытаниями эмпатии, в которых доктор Чехов пытается вообразить свой путь в сознание хрестоматийных «случаев»: роженица в «Именинниках». или одержимый паранойей в «Срыве», который на самом деле заканчивается тем, что врач изучает его историю болезни. В более поздних рассказах Чехов обращается к более сложным персонажам, потому что они менее аляповаты и «интересны»: бедная провинциальная учительница в «В телеге», бесполый холостяк средних лет в «Ионыче». Путешествуя по этому воображаемому пути, он пришел к поздним пьесам, в которых, как известно, «ничего не происходит», но которые, кажется, так много передают того, что значит быть человеком.

Но самые сильные сказки в Пятьдесят две истории — это те, которые вращаются вокруг смеха и смеха. Нет ничего более мучительного, повторяет Чехов, чем когда с тобой обращаются как с шуткой, когда ты не в теме шутки. Во «Врагах» Кирилова, земского врача, у которого только что умер сын, вырывает из бока его горюющая жена незнакомец Абогин, который настаивает на том, чтобы Кирилов немедленно приехал, чтобы ухаживать за его собственной смертельно больной женой. Когда они приходят к Абогину, оказывается, что его жены нет: она притворяется больной, чтобы выгнать его из дома, чтобы сбежать с любовником. Реакция Кирилова — не просто гнев, а нечто более сложное: он настаивает на том, что его лично оскорбили, вытащили из собственной трагедии в абогинский фарс. «Меня заставляли играть в какой-то банальной комедии, играть роль реквизитора!» он кричит.

Так формулирует Чехов тему унижения, столь распространенную в русской художественной литературе XIX века: как проблему попадания в ловушку не того жанра. В рассказе 1887 года «Володя» «непривлекательный, болезненный и робкий» семнадцатилетний главный герой полон решимости превратиться в сильного романтического героя, соблазнив Нюту, пожилую замужнюю женщину, подругу его матери. Но Чехов позволяет читателю увидеть, что на самом деле соблазняет Нюта, и что даже секс с Володей не мешает ей думать о нем как о глупом подростке. Он с ужасом слышит, как Нюта шутит по поводу его страстных заигрываний с матерью: «И maman засмеялась!» — говорит он себе, понимая, что ничто из того, что он делает, не заставит взрослых воспринимать его всерьез. История резко заканчивается тем, что Володя стреляет себе в голову — самый серьезный жест, какой только может придумать, который также является самой типичной подростковой чрезмерной реакцией. История-трагедия о герое, который не способен быть трагиком.

Это делает «Володю» своего рода черновиком Чайки , которую Чехов написал почти десятилетие спустя, и которая также включает унижение молодого человека его матерью. Константин пытается вырваться из тени своей знаменитой матери-актрисы Аркадины, буквально создавая для себя новый жанр, ставя спектакль в стиле авангардного символизма. Но его мать только смеется над спектаклем: «Он сам сказал мне, что все это было в шутку, поэтому я отнеслась к его игре, как к комедии», — говорит она. В конце концов, отношение к нему как к комической фигуре, а не как к серьезному человеку, которым он себя чувствует, доводит Константина до самоубийства — возможно, не столько потому, что он хочет умереть, сколько потому, что он наконец хочет убедить свою мать, что он серьезен. .

Премьера фильма Чайка в октябре 1896 года стала печально известной катастрофой, отчасти потому, что она была поставлена ​​как первая половина благотворительного вечера для популярной актрисы, которая должна была появиться в легкой комедии во второй половине законопроект. Зрители, которые пришли, ожидая, что их рассмешит «комедия в четырех действиях» Чехова, отомстили тем, что посмеялись над ней, когда этого не следовало делать, тем самым устроив вариант унижения Константина самому драматургу.

В письме к Суворину через несколько дней горечь этого унижения можно оценить по тому, как Чехов старается отмахнуться от него:

После спектакля я достойно пообедал у Романовых, потом лег спать, где крепко спал…. Я действовал с холодной рассудительностью человека, чье предложение было отвергнуто и которому остается только уйти.

Но после той премьеры Чайка , а через несколько дней актриса, играющая Нину, написала драматургу: «Победа за нами…. Как бы я хотел видеть вас сейчас, но еще больше я хотел бы, чтобы вы присутствовали и слышали единодушный возглас «Автор». В конце концов Чехов смеялся последним.

Демоны в машине — SensiLab

Джон МакКормак недавно посетил Москву, чтобы принять участие в этой новой выставке, посвященной искусству и искусственному интеллекту. Здесь он размышляет о выставке, концепциях и идеях, которые она исследует.

Совместная работа Московского музея современного искусства (MMoMA) и фонда LABORATORIA Art&Science Foundation, «Демоны в машине» — амбициозная и своевременная выставка, которая критически исследует роль искусственного интеллекта в современной культуре. Название, приуроченное к 10-летию LABORATORIA, вызывает многочисленные отсылки — как исторические, так и современные — к мифам, призракам и демонам, обитающим в творениях человека.

Разнообразная коллекция работ девяти художников со всего мира глубоко исследует мифологию, ошибки, сбои, этику и возможности искусственного интеллекта. Некоторые работы были специально заказаны для выставки и в большинстве случаев разработаны в сотрудничестве с учеными.

Центральное место на выставке заняла крупномасштабная работа австрийского художника Томаса Фейерштейна. Трехактная инсталляция, вдохновленная романом Достоевского «Бесы, Чай для Кириллова », содержит буквальные, аллегорические и метафорические отсылки к демонам в машине. В первой комнате мы сталкиваемся с призраком Кирилова (Инженер в рассказе Достоевского) через таинственный стол, которым, кажется, управляет невидимый дух, видимый только через зернистую камеру наблюдения. Этот дух открывает, рисует и манипулирует частями мебели, кажущейся наполовину машиной, наполовину призраком. Ряд электрических коммутационных кабелей ведет посетителя в следующую комнату, где кабели становятся толще и превращаются в запутанную сеть чернильно-черного цвета, которая все больше формирует ошеломляющую скульптурную эстетику.

Время от времени физические элементы комнаты пульсируют и яростно вибрируют, издавая темные и зловещие басовые звуки и внося свой вклад в ошеломляющий технический мрак, излучаемый комнатой. Они основаны на мониторинге кибератак, ботнетов и вирусов, которые защищает один из научных партнеров выставки — «Лаборатория Касперского».

В третьей комнате две роботизированные медицинские лампы «Борги и Бес» участвуют в футуристической языковой игре, поскольку их нейронные сети, обученные на тексте Достоевского, разговаривают друг с другом, как два младенца: используя слова, которые они подслушали взрослых, но семантического понимания которых у них нет.

Средняя комната Томаса Фейерштейна

Чай для Кириллова

Борги и Дес из

Чай для Кириллоу Томаса Фейерштейна

Отбрасывая нынешнюю тенденцию физического переноса, мы учитываем более глубокий стиль выставок перепрофилированного тензора потока, , концептуальные и феноменологические аспекты «революции» ИИ. Какими способами могут «думать» машины, не основанными на человеческом мимикрии? Французская художница, видеоинсталляция Жюстин Эмар Co(AI)existence изображает людей и роботов в «неструктурированном взаимодействии» посредством прикосновений, жестов, разговоров и движений тела с японской танцовщицей Мирай Морияма. Работа предлагает рассмотреть, как человеческий и нечеловеческий интеллект может, в смысле Хайдеггера, находиться в мире и подвергаться постепенному процессу самосозерцания.

В остром отсылке к растущему цифровому одомашниванию Дмитрия Морозова (он же ::vtol::) «цифровая пуповина» представляет собой своего рода электронную ферму, где стадо цифровых тамагочи выхаживает машина. Традиционно популярная форма детской игрушки (в 1990-х и начале 2000-х) Тамагочи был электронным талисманом, в котором был виртуальный питомец, вырастающий из яйца. Он требовал постоянной заботы и внимания со стороны своего человеческого «родителя» через простой кнопочный интерфейс. В художественном произведении роль человека заменена алгоритмом, смещая концептуальный контекст с ухода за домашними животными на автоматизированное промышленное выращивание заботы и доброты. Система оптимизирует уход за каждым тамогочи, постоянно изучая, как лучше заботиться о каждом, и документируя свои действия с помощью термопринтера.

пупочная цифровая , ::vtol:: (Дмитрий Морозов)

На выставке также был «Инкубатор Art/Science» — своего рода современное игровое пространство для сотрудничества на стыке двух культур. В этом пространстве моя собственная работа Niche Constructing Robot Swarm представила рой из восьми маленьких роботов (специально разработанных в SensiLab), которые существуют только для создания рисунков. Путем сотрудничества и взаимодействия каждый пытается построить свою экологическую нишу, основанную на генетическом предпочтении определенной плотности линий. В работе рассматривается идея нечеловеческих форм творческого интеллекта: сущностей, у которых есть свои собственные встроенные желания и методы творчества, которые не обязательно прямо соответствуют нашим собственным.

ИИ в настоящее время находится на пике популярности, совпадая с регулярными выставками «искусства ИИ», которые слишком часто имеют тенденцию к концептуально упрощенным проявлениям легко загружаемого программного обеспечения для глубокого обучения. Демоны в машине занимает совершенно другую философскую позицию, признавая историческую родословную человеческих демонов, которые когда-то были мифологическими конструкциями человеческих инструментов, но теперь (буквально) являются программными процессами. Как кишечный микробиом влияет на здоровье человека, так и эти программные демоны являются неотъемлемой частью современных компьютерных операционных систем.