Содержание
Может рухнуть через 2 месяца. В Волгограде новостройка трещит по швам | ОБЩЕСТВО: ЖКХ | ОБЩЕСТВО
В ЖК «Родниковая долина», несмотря на то, что его построили не так давно, уже разваливается один из трехэтажных домов. Речь идет о здании №4, расположенном по улице Гвардии Капитана Курсекова. Владельцам квартир страшно в них жить: то где-то трещина появится, то штукатурка отвалится, то по ночам конструкции издают настораживающие звуки. Однако деваться людям некуда — у многих это единственное жилье, которое они либо взяли в ипотеку, либо на которое потратили маткапитал или последние сбережения. Почему новый дом неожиданно стал буквально трещать по швам и как застройщик планирует решать проблему, выяснял «АиФ-Волгоград».
Пришла беда, откуда не ждали
Жительница дома Ольга Кравченко купила квартиру в нем в ипотеку, использовала маткапитал, в общем, вложилась по-крупному. Дом застройщик ООО «Родниковая Долина» сдал в декабре 2019 года.
16 августа 2021 года оказался роковым для жильцов. Люди узнали, что в подвале произошел серьезный прорыв, после которого дом стал расходиться по швам в прямом и переносном смысле.
«Из подвала откачивали воду, слесари выходили по грудь мокрые. На утро 17 августа мы увидели, что весь подъезд в огромных трещинах, которые расползлись по полу, потолку, стенам. В некоторых квартирах трещины оказались сквозные — через них буквально можно заглянуть к соседям в квартиру».
Ольга после потопа позвонила в УК «Долина» и сообщила о том, что дом буквально разваливается. Управляющая компания наклеила бумажные маячки, которые в течение двух недель отклеивались. Потом сотрудники УК приклеили пломбы из гипса, но почему-то даты поставили задним числом.
«Мы всем подъездом написали коллективные обращения в прокуратуру Советского района, жилинспекцию, администрацию Волгоградской области, написали заявление в следственный отдел Советского района. С проверкой в наш дом приезжали прокуратура, совместно с представителем администрации и жилинспекции», — отмечает Ольга.
Фото: Из личного архива/ Ольга Кравченко
Жилинспекция сообщила собственникам квартир, что в доме «выявлены повреждения конструктивных элементов, которые могут привести к снижению допустимого уровня надежности, прочности и устойчивости отдельных конструкций и строения в целом, а также создать угрозу жизни людей». Вердикт более чем тревожный.
«УК “Долина” инициировала экспертизу, которую на скорую руку проводил ИЦ “Эксперт”, — рассказывает Ольга. — В отчёте ИЦ было указано, что экспертиза прошла в краткие сроки и не в полном объеме. Но, несмотря на это, застройщик и УК два раза пытались начать ремонт, не имея проекта ремонтных работ и другой соответствующей документации».
Такое поведение УК и застройщика насторожило жильцов. Спустя время экспертизу назначил областной строительный комитет. К ней привлекли компанию «Юг-строй». Экспертиза все еще идет, результаты будут готовы 15 ноября.
Фото: Из личного архива / Ольга Кравченко
«На 16 ноября запланировано заседание межведомственной комиссии, которая по результатам экспертиз будет принимать решение о нашем доме, — отмечает Ольга.
— Однако, застройщик упорно пытается начать ремонт, не имея всех экспертиз и заключения межведомственной комиссии».
Жить в доме людям страшно. «Мы постоянно слышим треск в стенах, периодически выбегали по ночам из квартир от сильного грохота, — рассказывает Ольга. — Мы видим, что трещины увеличиваются в размерах, да и в целом их становится больше. Считаем, что делать ремонт в доме опасно, особенно основываясь на первой экспертизе, которая была сделана в краткие сроки и не полном объеме по инициативе заинтересованных лиц, тем более, видели своими глазами как маленькая трещина раскрошилась до огромной дыры при попытке ремонта. Застройщик «капитальный» ремонт представляет в виде цементации грунта и заделке сквозных трещин шпатлевкой на глубину 2 см, хотя, в некоторых квартирах стены лопнули на части и держатся за счёт входной двери. Нам страшно здесь находиться и нам не по себе от того, что застройщик не планирует мероприятий по укреплению дома».
Недавно в соцсетях сотрудники компании-застройщика выложили объявления, согласно которым для 25 семей из дома ищут съемное жилье на время ремонта.
Фото: Из личного архива/ Ольга Кравченко
Вывеска новая, люди те же
Адвокат Сергей Куницкий рассказал «АиФ-Волгоград», что в ситуации с разрушающимся домом в «Родниковой Долине» есть целый ряд юридических нюансов.
«Застройщик ООО “Родниковая Долина” юридически прекратил свое существование. Фактически он зарегистрирован, но деятельность не ведет», — рассказывает Сергей Куницкий.
«Директор прежней компании-застройщика ООО “Родниковая Долина” и новой, ООО “Рент-Сервис”, — один и тот же человек — Абляев Ринат Юсупович. По его словам, новая компания юридических обязательств в сложившейся ситуации не несет. Однако есть морально-этические обязательства, которые “Рент-Сервис” готов нести. Абляев обещает, что дом и его жильцов на произвол судьбы не бросит», — рассказывает Сергей Куницкий.
Однако соответствующее желание, вероятно, возникло у Абляева в связи с тем, что над ним, как над должностным лицом, нависла угроза, предполагает адвокат.
«У Абляева интересная позиция: “Мы не обязаны, но должны”. Новый застройщик готов провести наружные работы и внутренние (заменить поврежденные в квартирах обои и т.п.). Аварийный дом или нет, сносить его или отремонтировать, ответов на эти вопросы пока ни у кого нет. Но, несмотря на это, новый застройщик готов с ноября приступить к ремонту, что нелогично в данной ситуации», — отмечает Сергей Куницкий.
Отметим, что 7 октября в ситуацию вмешались спасатели. Сотрудники МЧС из Ростова проверили дом на предмет обрушения при помощи комплекса «Стрела-П». Но и тут не обошлось без подозрительных моментов. Заключение с результатами исследования спасатели обещали предоставить и застройщику, и жильцам, и сотрудникам СК еще 11 октября. По некоторым данным, результаты уже готовы, но владельцам квартир и следователям их так и не показали.
«По неформальной информации, в заключении фигурируют критические цифры. Работоспособность конструкций всего 30%. В течение двух месяцев дом должен разрушиться, срок идет на часы, до нового года нужно что-то делать, — отмечает Сергей Куницкий.
— Жильцы по закону о доступе информации имеют право ознакомиться с заключением. Но информация, видимо, кем-то специально утаивается. Заключение, якобы зависло где-то в МЧС».
По словам адвоката, прорыв трубы в подвале дома произошел из-за флянца, который был поставлен подрядчиком не той конструкции, которая требовалась. Сергей отмечает, что подрядчик и застройщик — по сути одна и та же компания. Качество строительства дома и материалов пока никто не проверял. Директор старого-нового застройщика уверяет, что строительство велось без нарушений.
«Пятилетняя гарантия ложится на фактического застройщика, который сейчас уже не ведет деятельность. Все аргументы Абляева строятся на исследовании, которое специалисты выполняли по его поручению. Он ссылается на него как на единственно верное и не воспринимает критику, не приемлет других заключений и исследований», — отмечает адвокат.
Чем закончится противостояние застройщика и жильцов, пока сказать сложно, но одно понятно точно — людям может быть опасно жить в таком доме, а еще их пугает тот факт, что информацию как будто специально скрывают.
Владельцы квартир требуют тщательных исследований дома и нормального диалога с ними, а пока остается только уповать на лучшее и бороться за свои права. АиФ-Волгоград продолжит следить за развитием ситуации.
Обновление информации после публикации статьи: продолжение истории читайте здесь и тут.
- Слова адвоката Сергея Куницкого подтвердило заключение МЧС. Документ гласит: остаточный ресурс дома (устойчивость) составляет всего 30%! Жильцам требуется немедленная эвакуация, а зданию — снос или капитальный восстановительный ремонт.
- Недавно застройщик предложил жильцам выкупить у них квартиры, но по цене, ниже рыночной. Люди смогут перехать в другую новостройку, но за новое жилье им придется доплатить.
Журналистка «Новой газеты» рассказала о том, как под видом тренингов личностного роста скрываются секты — Сноб
BuzzFeed 17 мая представил итоги расследования дела американского бизнес-коуча Тони Роббинса, которого обвинили в сексуальных домогательствах.
В России он выступал с тренингом в московском стадионе «Олимпийский» осенью 2018 года — после этого одна из посетительниц подала в суд на организаторов, назвав выступление коуча «лохотроном в стиле господ Кашпировского и Чумака». На волне обсуждения дела Роббинса журналистка «Новой газеты» Елена Костюченко рассказала о том, как 10 лет назад она внедрилась в секту, которая работала под прикрытием тренингов личностного роста
Спустя семь часов фейсбук заблокировал пост Костюченко за нарушение норм соцсети, но сайт Best Today и The Insider поделились историей журналистки со своими читателями. Вместе с историей Костюченко The Insider также опубликовал рассказ участника бизнес-тренинга «Лидерская программа» 2014 года Евгения Тарасова, который тоже попал в секту. «Сноб» публикует полный текст истории Костюченко ниже.
***
«Мне был 21 год, я была корреспондентом самой любимой газеты, бесстрашной красоточкой, выпускницей (почти) журфака МГУ, влюбленной в самую красивую девушку земли, занозой в жопе, честно верящей, что весь мир для нее.
Счастье было моим обычным состоянием, как дышать. Я просыпалась в общаге и первые минуты лежала, улыбаясь. Я обожала жить. Я была очень сильной.
Потом началась череда неприятностей — любовь оказалась невзаимной, из-за дебильного острого панкреатита защита диплома прошла мимо меня, любимая газета, пока я лежала в больнице, отдала большую тему, о которой я мечтала много лет, другой корреспондентке. Не то, что мир рухнул, но так сказать помрачнел. Но я все еще была красоточкой и занозой в жопе, поэтому я решила дать good fight to all circumstances и завоевать свое счастье обратно.
Случай подвернулся скоро. Моя приятельница попросила встретиться с британским журналистам — мол, есть предложение о коллаборации. Я пошла встречаться. Встречались в центре, в модном кафе. Журналист рассказал, что делал фильм о русской топ-модели, которая тупо и страшно покончила с собой. Налаженная жизнь, многомиллионные контракты, взаимная любовь, лофт на манхеттене. Из этого лофта она и вышла. Ни алкоголя, ни наркотиков, ни предсмертной записки.
Каким-то образом у журналиста оказалась распечатка ее телефонных звонков. Последний номер перед смертью был российский. Оказалось, какой-то мужик, тренер в центре личностного роста — знаете, такие конторы, научим уверенности в себе, поменяем жизнь, вот это все? Журналист начал копать вокруг центра и быстро обнаружил еще два самоубийства — одно завершенное (погибшей было в районе 25), одно неудачное — женщину спасли и она лежала в психушке. Он начал опрашивать бывших клиентов центра. И начало постепенно проясняться, что центр представляет собой секту.
Журналист немного ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб») от этой истории. Раньше он делал документальные фильмы для тиви и не ожидал оказаться в таком замесе. Он попросил меня помочь найти кого-нибудь внутри секты, вероятно, новичков, на кого можно надень скрытую камеру, чтобы получить видеоматериал оттуда. Я тут же, прямо в кафе, объяснила ему, что если это действительно секта, то *** (нецензурное слово — прим. «Сноб») кого перевербуешь, а вешать технику на человека с поехавшей крышей — так себе занятие.
И вызвалась сама. В обмен попросила поделиться уже собранными материалами. Мы запланировали, что материалы выйдут одновременно — фильм и текст.
Были ли у меня сомнения, что мне стоит это делать? Нет, никаких. Опасалась ли я за себя? Ну нет, конечно. Здоровая, скептическая кобыла, чего мне бояться? Я разделяла вот это общее счастливое убеждение, что секты, культы и вся эта ******* (нецензурное слово — прим. «Сноб») про обработку сознания действует либо на очень слабых людей, либо на людей, жаждущих чуда. Но не на журналистов же!
Более того — я ничего не сказала редакции. Во-первых, я, честно говоря, сомневалась, что это секта. Ну как может тренинговый центр в центре Москвы быть сектой? Секта — это когда немытые волосатые люди молятся каким-то богам, а тут личностный рост, карьерная успешность. «Разводят лохов на бабки, вот и все», — вот моя главная мысль. Не подтвердится, и че тогда? Во-вторых, могло не получиться — меня тупо могли выгуглить еще на этапе подачи документов.
И че тогда опять же? В-третьих, мне было приятно представлять, как я приношу такой крутой материал с международной коллаборацией — внезапно, и все такие — вау, Лена, ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб») себе ты сделала! И сразу понимают, какая я умная и прекрасная, и больше моих тем другим корреспонденткам не отдают.
В самый последний момент — уже буквально перед тем, как я шла на тренинги — мы взяли в проект психолога. И причин для этого было две — во-первых, диалог смотрится круче говорящей головы в кадре, и журналисту, который делал фильм, было важно качество картинки. Во-вторых, сама психолог была невероятная красотка — рыжая, кудрявая, с зелеными глазами. Тренинг шел пять дней, по плану после каждого дня тренинга мы должны были встречаться в красивом кабинете и обсуждать, че как. К моему счастью, как это уже потом оказалось, она действительно имела опыт работы с сектантами. Это по факту меня и спасло.
Сходила в их офис, занесла баблишка за вход — 17, кажется, тысяч.
В назначенный день я поехала на ВДНХ — ребята снимали там целый павильон. На входе в зал — такой, по типу ДК — стоят молодые ребята и хором, бодрыми голосами орут на входящих — «сумки в сторону, занимайте первые места!» Сели. Окна плотно завешаны черными шторами, свет искусственный, на стенах — какие-то тупые схемы по достижению цели. Обстановочка. Выходит тренер — какой-то плюгавый мужик с дебильной прической, начинает че-то затирать. Между делом рассказывает, что бывают слабые люди, которые ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб») проходят его гениальный тренинг — и с ними всякое нехорошее потом случается. Требует от нас принять правила, каждый раз вставая. Одно из правил, например, было не курить. Я встаю и думаю — хаха, ну конечно, так я и брошу ради тебя, чувак) Другое правило было ни с кем не обсуждать содержание тренинга — потому что в будущем эти люди, возможно, тоже заходят радикально улучшить свою жизнь, а все, подход не сработает. Какого-то парня, который не хотел принимать очередное правило, грубо выгнали из зала и запретили приходить опять.
«Ого, — думаю. — Надо вести себя как все, не палиться, а то реально выгонят и прощай проект!» Сам мужик меня бесил. Он рисовал какие-то схемки на доске, не имеющие смысла, рассказывал древние анекдоты, периодически поднимал кого-то из зала и начинал унижать. Просто властненький дебил, жалкий такой. Я хорошо запомнила это отношение.
Потом был короткий перерыв на поесть. Хотелось курить, но *** (нецензурное слово — прим. «Сноб») покуришь, выгонят. Отдыхать было нельзя. Все пили водичку из кулеров и обсуждали с наставниками — ребятами из тренингов, прикрепленными к каждой группе (нас разбили на группы в пять человек, в «команды»), свои впечатления. Я старалась не палиться со своими мнениями, но другие ребята из моей команды честно сказали, что это какая-то чушь и они не понимают, за что занесли бабки. Наша наставница улыбалась, кивала и говорила, что это только первые несколько часов, что мы должны продолжать работать.
После обеда мне очень захотелось спать — и я буквально клевала носом, периодически подскакивая от ора чувака.
Я чувствовала такое отупение — и списывала это на то, что ну невозможно слушать белиберду шесть часов подряд. Сам тренинговый день, кстати, шел 12 часов — и еще в дорогу давали домашку, которую надо было сделать до следующего утра. Короче, после 12 часов воплей и бессмысленных разговоров я вышла никакая. Меня встречала Аня. «Не секта, — говорю. — Какая-то ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб»), не будет проекта. Тупо потратила день». Мы шли к выходу с ВДНХ, чтобы поймать машину и ехать к психологу обсуждать. Через 15 минут Аня сказала: Лен, у тебя сигареты кончились? Я: мммм, нет. Она: а почему ты не куришь? Ты же целый день не курила?
И вот тут наступает поворотный момент истории. Я часто его вспоминаю. Я могла подумать и сказать: со мной происходит что-то не то. Я не знаю, что, но это ненормально. Это опаснее, чем я думала, мне не стоит продолжать игру, о которой я ничего не знаю. Но я так не сказала. Потому что я же всесильная, бесстрашная красоточка, у которой все всегда получается.
Мы посмеялись, я покурила, рывком пободрев, поехали к психологу. Ее очень насторожила моя сонливость после обеда. Про то, что я забыла курить, я даже не упомянула. Но обсуждать было толком нечего — толпа растерянных людей, тупой орущий тренер, короткие перерывы, схемки без смысла, «правила».
А дальше то, обо что я всегда спотыкаюсь, пересказывая всю херню. Я помню время до обеда — были какие-то упражнения на то, чтобы говорить друг другу правду, оценивать друг друга и говорить это в лицо. Я помню обед — в нашей группе из 5 человек была Марьяна, журналистка с музыкального телеканала, красивая взрослая девица. Она сказала, что ее бесит тренинг, что ей ничего не дают эти упражнения — а обращение тренера унизительно. Я помню внезапное раздражение после ее слов — как она смеет так говорить, демотивировать остальных? Я удивилась этим мыслям и этому раздражению. Потом из зала заорали, что перерыв закончен, и я, дожевывая булку, поплелась садиться. Что было дальше — Я НЕ ПОМНЮ. Я НЕ ПОМНЮ.
Мне очень страшно до сих пор, но я не помню.
Хвостик этого дня и следующие два — сплошная чернота. Я помню отрывки. Помню, что я лежу на полу зала и плачу — и плачут рядом. Помню, что была игра — красное-черное — и я знала правильный ответ, но не смогла переубедить команду. Тренер сказал мне: ты боишься ответственности, тебе важно быть правой внутри, а неуспех остальных тебя не волнует, ты ужасный человек. Я разрыдалась. Я помню чужие слова в моем рту — я очень чувствительна к речи, очень хорошо чувствую ее ткань — и во время одного из перерывов в середине своей фразы я замолчала: потому что я говорила не свои слова. Я помню ледяной ужас от этого — но дальше опять провал. Я помню, как Марьяна на третий день встала и сказала — мне очень стыдно, что я жила в отрицании, теперь я вижу истину про себя и про мир, спасибо вам. Она была предпоследней, кого накрыло. Последним был мужик-армянин, лет сорока, с плохим русским. Вообще в зале были 50 человек, совершенно разные — офисные сотрудники, богема, люди со своими бизнесами, домохозяйки, несколько инженеров — и к вечеру третьего дня накрыло всех.
Такое прекрасное и болезненное чувство единства. Я помню, что их всех очень любила. И что на третий день я сижу на стуле и думаю — надо встать и сказать, что у меня скрытая камера между сиськами. Стыдно врать таким замечательным людям. Я должна встать и сказать: я журналист. Я пришла разоблачать вас, но сейчас я вижу, что вы меняете мир к лучшему. Они простят меня. И я не встала — не потому, что боялась за судьбу проекта. А потому, что боялась, что меня выгонят. И я не узнаю, что дальше, не стану сильной, не изменюсь сама.
На четвертый вечер в кабинете психолога я доказывала ей и журналисту, что мы все неправильно поняли. Что эти люди дают в руки инструмент, с помощью которого можно изменить свою жизнь и помочь другим. А те, которые самоубиваются — слабые, застрявшие в своей прежней жалкой жизни. Аня смотрела с ужасом. Я чувствовала себя правой, просто окутанной правотой. Глубоко под этим чувством была настоящая я, которая, скорчившись, орала от ужаса. Я несла эту чушь полтора часа — а потом у меня потекли слезы.
И я продолжала говорить и улыбаться.
И психолог сказала — на пятый день ее отпускать нельзя, я ее не вытащу, это уже ****** (нецензурное слово — прим. «Сноб») далеко зашло.
И на пятый день — заключительный день тренинга — я сидела в монтажке с журналистом и вяло думала, как бы мне улизнуть. Потому что на пятом дне обещали дать новые жизненные ориентиры вместо старых — а мне бы такие очень пригодились. Мне было очень стыдно подводить ребят — там делали такую штуку про взаимную ответственность, ставили в пары и объясняли, что если один уходит с тренинга, уходит и его партнер. Моим партнером был парень-топ-менеджер лет 35, такой стеснительный бровастый красавец — и мне было очень грустно, что из-за меня он лишится очень важных знаний.
Через 15 минут после начала тренинга мне начала звонить моя куратор. Журналист взял трубку и сказал, что если она еще раз наберет этот номер, что если вообще кто-то из их ****** (нецензурное слово — прим. «Сноб») конторы наберет этот номер, к ним придут менты и прокуратура.
Потом уже я сама не брала трубки.
Через неделю мне стало легче. Я слушала объяснения психолога про транс как уязвимое состояние мозга в момент перегрузки информацией и кивала. Ну да, вот такая ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб»), ну окей, случилось. Ко второй неделе я обнаружила, что ничего из того, что меня радовало — работа, любимые книги, любимая музыка, прогулки, еда, секс, друзья, любимая — ничего из этого не вызывает ни одной эмоции. Все мои цели и мечты — то, ради чего я жила — обессмыслились. Я пожила неделю в абсолютной пустоте, как в скафандре. Потом туда начало заползать отчаяние и апатия. Отчаяния было все меньше, апатии — все больше.
Психолог прописала антидепрессанты, они не подошли — дикие побочки. Я перестала их пить.
Я помню, как я начала бояться темноты. Оставаться одна в квартире. Умереть во сне. Это были не мои страхи — я всю жизнь боялась одних ****** (нецензурное слово — прим. «Сноб») пауков, но они пришли и остались. Страхи множились — я помню, как не могла дойти до метро от съемной квартиры: мне казалось, что все прохожие смотрят на меня и чего-то хотят.
Потом я перестала вставать с кровати. Аня водила меня в ванну мыться, приносила в постель еду, следила, чтобы я не забывала пить. Иногда я начинала плакать — но слезы лились как вода, не приносили ни облегчения, ни боли.
Я помню, как я впервые подумала — если доползти до окна, все кончится. Эта мысль была таким светом, спасительным островом. Она возвращалась. Но я уже ничего не хотела достаточно сильно, даже умереть, я была не способна на сверхусилие. Между мной и балконом было ровно три метра и одна дверь. Доползти до балкона сил не было, тело было ватным. Потом я сообразила, что наша квартира на пятом этаже и, если я выкинусь, я могу не умереть и все продолжится, только меня положат в психушку. О психушке у меня было тогда представление, что там лежат человеческие отбросы, попасть туда — хуже, чем умереть. Для того, чтобы умереть наверняка, мне нужно было подняться на девятый этаж. Но тоже не наверняка, ***** (нецензурное слово — прим. «Сноб») — прямо под окнами деревья, они могут смягчить падение.
Значит, надо ехать и искать новостройки. Но это было невозможно, примерно как полет на луну. Когда отчаяние — его тень — возвращалась, я плакала от того, что не могу себя убить.
Случались дни, когда мне легчало. Тогда я, как заводной человечек, шла на работу. Работать я не могла — я открывала вордовский файл со старой статьей и типа читаю-пишу. Именно на работе у меня впервые случились слуховые галлюцинации, скучные и жуткие — мне казалось, что кто-то хлопает в ладоши.
Однажды я сидела в планерочном зале и смотрела в стенку. Мимо меня прошла Вика Ивлева и что-то сказала в своей обычной манере, как-то зло пошутила. У меня потекли слезы. Я сидела как деревянный чурбан, ничего не чувствовала и не могла перестать плакать.
Мимо шел Соколов, замглавреда, которого вы все весело проклинаете сейчас. Он психиатр по образованию. Он постоял, посмотрел на меня. Взял за руку, завел в кабинет, посадил на стул. Посмотрел еще. И спросил: Лена, ты была в секте?
Понимаете. Если бы он спросил, как я себя чувствую, я бы сказала — хорошо.
Потому что это был автоматический ответ. Если бы он спросил, почему я плачу, я бы сказала — меня обидела Ивлева. Если бы он спросил, все ли у меня в порядке в жизни, я бы сказала — да. Потому что я правда считала, что у меня все в порядке. Я жила в квартире, с девушкой, у меня была работа, у меня ничего не болело. Я просто слышала, чего нет, боялась темноты и взглядов людей и хотела перестать быть. Но он спросил очень конкретный вопрос, самый точный.
И я сказала: да, я была. Он спросил еще, я ответила. Я рассказала всю эту историю. И сказала, что мне очень жаль, но я не смогу написать статью, потому что я ничего не помню, а с техникой мы лажанули — видео почти нет, на аудио только шумы и мой голос. Он сказал: хорошо, про статью поговорим потом.
На следующий день меня вызвал Муратов. В кабинете сидел он, Соколов и мой редактор Нугзар Микеладзе — сейчас его нет в живых. Муратов начал очень мягко говорить, что они записали меня ко врачу. И завтра Лена Рачева меня туда проводит.
И я, в соплях, в слезах, со слуховыми галлюцинациями, с планом убить себя — я начала на них орать. Я орала: как вы смеете? Вы что, думаете, что я — сумасшедшая? Какое вы имеете право — думать обо мне так?
На следующий день Лена повела меня ко врачу. Это была Клиника неврозов на Шаболовке. Лена нервничала и шутила, мне было все равно. Мы посидели у регистратуры, потом меня пригласили в кабинет. Врач приемного отделения был очень уставшим, вымотанным мужиком лет 40. Он расспросил меня про секту и про мое состояние. Когда речь зашла про суицидальные мысли, он сказал — я этого не слышал, ты этого не говорила. Мы не госпитализируем сюда людей с суицидальными намерениями, у нас нет реанимации.
Я сказала: В смысле — госпитализировать? Вы что, хотите положить меня в больницу?
Он сказал: Да, и немедленно. У тебя очень тяжелое состояние.
Я заплакала. Он спросил, почему я плачу. Я сказала, что я не хочу быть психом, потому что психи — ущербные слабые люди, а я не такая.
Я помню, как он побелел.
Положил ручку на стол, несколько раз вдохнул и выдохнул. И сказал: Я работаю в психиатрии 15 лет. Мои пациенты — самые храбрые люди, которых я знаю. Им не на что опереться — даже на себя, но они ведут битву с болезнью каждый день — и побеждают, и я помогаю им побеждать. Ты не смеешь, не имеешь права так говорить о них.
Потом он успокоился. И сказал: Ты не слабая. Ты какая угодно, но ты не слабая. Потому что ты жива.
Меня госпитализировали. Я провела там 1,5 месяца — меня собрали по кусочкам обратно. Мой лечащий врач сейчас у меня в друзьях на фейсбуке — он может придти в комментарии, если захочет. С тех пор у меня еще три раза случались депрессивные эпизоды — депрессия возвращается в 60% случаев, к сожалению. Но я уже знала, что это и как с ней обходиться. Я знала, что я сильная, и что эта мразь меня не убьет. Что я в этой битве не одна.
Собрали ли меня до конца — наверное, нет. Часть меня не вернулась. Я хорошо ощущаю эти провалы внутри. Все, что я любила до этого, немного полустерто, скорее отпечаток, чем настоящее.
Но с тех пор у меня было 10 лет жизни, хорошие 10 лет, и много другого любимого и значимого в нее пришло.
Тот фильм — не вышел. Когда я выздоровела, моим самым страшным страхом стало то, что кто-то про это узнает. Потому что все, я не смогу работать, кто всерьез отнесется к девушке, которой мозги промыла секта и которая попала в психушку? ****** (нецензурное слово — прим. «Сноб») же. Я посмотрела исходники и запретила использовать все, где было мое лицо. Журналист написал статью. Тренинговый центр закрыли. Этот тренер открыл другой — и продолжает набирать людей.
Я никогда не написала эту историю. Потому что я боялась. Боялась за свою карьеру, за свою репутацию. Сейчас я повзрослела и понимаю, что карьера и репутация сами по себе ничего не стоят. Если ты не используешь их для того, чтобы делать то, во что веришь. Вчера, когда ко мне в комментарии приходили неуязвимые люди, которые смеялись над Олегом — выжившим парнем из групп смерти, над Мурсалиевой, которая тащит эту ****** (нецензурное слово — прим.
«Сноб») тему под перекрестным огнем, над Соколовым, который продолжает долбить СК, надо мной, которая как дура разбиралась в международной практике и интервьюировала антропологов, вместо того чтобы присоединиться к ржущей тусовочке, над Мартыновым, который решил поговорить о том, где границы свободы и общего блага в этой истории (больше всего жутких комментариев получил он, ****** (нецензурное слово — прим. «Сноб»), люди, что с вами), я хорошо это поняла. Я хорошо это поняла, потому что сама была такой в 21 год, когда весело шла в секту с камерой между сисек — потому что нет ничего, что может сломать замечательную сильную меня, потому что я неуязвима. Неуязвимых нет».
Если у вас есть история, которой вы хотели бы поделиться, присылайте ее нам на электронный адрес: [email protected]
FDNY на месте пожара в Бронксе и обрушения здания
БРОНКС, штат Нью-Йорк — Один человек погиб и еще семеро получили ранения в результате взрыва во вторник, вызвавшего массовый пожар в жилом доме в Бронксе.
Бригады FDNY боролись с пожаром с двумя сигналами тревоги, который начался в жилом доме, расположенном на Фокс-стрит, 869, недалеко от Интервейл-авеню в районе Лонгвуд, а затем распространился на несколько других близлежащих зданий.
Полиция Нью-Йорка сообщает, что 77-летняя женщина Марта Дагбаста скончалась в больнице Линкольна из-за отравления дымом.
Кроме того, 82-летняя женщина и 68-летняя женщина, обе в стабильном, но критическом состоянии, были госпитализированы из-за отравления дымом, сообщает полиция.
«Там были две сестры из пожарного здания, которые были внутри здания, когда оно взорвалось, и наши подразделения видели, как они лежали на земле снаружи и работали вместе с нашими подразделениями скорой помощи, мы забрали этих людей и быстро доставили их в больницу, «, — сказал начальник отдела операций FDNY Джон Ходженс на пресс-конференции, состоявшейся на улицах Тиффани и Фокс в Бронксе, недалеко от места пожара. «К сожалению, один из них скончался от полученных травм».
Полиция Нью-Йорка сообщила, что пять полицейских также лечатся от отравления дымом в больнице Линкольна, и их состояние оценивается как стабильное.
.@NYCMayor Эрик Адамс и исполняющий обязанности начальника отдела FDNY предоставляют обновленную информацию о взрыве с двумя сигналами тревоги, произошедшем сегодня утром на Фокс-стрит, 869 в Бронксе. Подробнее: https://t.co/hOmh4TVSrq pic.twitter.com/gK2Acpw34V
— FDNY (@FDNY) 18 января 2022 г.
По словам Ходженса, взрыв и пожар уничтожили три здания. Он добавил, что два других здания получили структурные повреждения, но их можно спасти.
Con Edison и городской департамент строительства прибыли на место происшествия.
В настоящее время на месте крупного пожара из-за взрыва газа в моем районе. Все экстренные службы прибыли на место происшествия и в настоящее время борются с огнем.
Я буду оставаться на месте со своей командой столько, сколько потребуется, чтобы получить ответы и обеспечить безопасность сообщества pic.
twitter.com/S2uwyqWdOl
— Рафаэль Саламанка (@CMSalamancaJr) 18 января 2022 г.
twitter.com/S2uwyqWdOlГаз был отключен для 18 бытовых потребителей вдоль квартала, чтобы сделать его безопасным для служб быстрого реагирования FDNY, по словам Con Edison.
Мэр сказал, что до взрыва поступали сообщения о запахе газа, но чиновники еще не определили причину взрыва.
«Мы хотим вернуть газ как можно быстрее, потому что в этом квартале живет много пожилых людей», — сказал мэр Эрик Адамс. «Это небольшие домовладельцы, и это действительно основа этого сообщества».
Он сказал, что цель состоит в том, чтобы провести безопасное, но оперативное расследование, чтобы как можно быстрее вернуть людей в свои дома.
По словам официальных лиц, жители, перемещенные в результате пожара, смогут разместиться в гостиницах района.
Американский Красный Крест также на месте, чтобы помочь жителям с едой, водой и другими предметами первой необходимости.
Пожарным придется пройти через большое количество мусора, чтобы раскрыть причину пожара в ходе продолжающегося расследования.
Пожар произошел чуть более чем через неделю после пожара в многоквартирном доме Twin Parks North West неподалеку в Бронксе, в результате которого погибли 17 человек, в том числе восемь детей.
«Это трагическое и пугающее событие после ада, который мы видели всего несколько дней назад, только усилило давление на Бронкс и всех тех, кто столкнулся с этой проблемой и преодолевает ее, поскольку она, кажется, продолжает разворачиваться прямо сейчас», — сказал мэр Адамс.
Обрушение L’Ambiance Plaza — История Коннектикута
Патрик Дж. Махони
Вскоре после обеда 23 апреля 1987 года рабочие вернулись к своим обычным делам на строительной площадке недалеко от центрального делового района Бриджпорта. Это место должно было стать будущим домом для комплекса L’Ambiance Plaza стоимостью 17,5 миллионов долларов. Усилия в тот день были сосредоточены на укладке бетонных плит перекрытий 16-этажного жилого дома.
Внезапно, в 13:36, семь завершенных этажей конструкции здания рухнули внутрь, рассыпавшись грудой обломков и пыли.
В результате обрушения 28 строителей погибли и 22 получили ранения.
Конструкция с подъемной плитой
Метод строительства, использовавшийся в то время, был известен как «подъемная плита» — метод, широко используемый Texstar, основным подрядчиком проекта. В этом строительном стиле рабочие заливают бетонные плиты перекрытия слоями на землю, а затем поднимают их с помощью гидравлических домкратов. Затем плиты крепятся к вертикальным стальным колоннам здания. Чтобы обеспечить безопасность рабочих во время этого процесса, Американский национальный институт стандартов Управления по охране труда и здоровья (OSHA) установил стандарты, согласно которым подъемная система должна выдерживать в 2,5 раза больше ожидаемой нагрузки. Главный предмет разногласий сразу после трагедии был связан с утверждениями о том, что Texstar не придерживается таких стандартов.
Спасатели раскапывают обломки многоквартирного дома, который рухнул в Бриджпорте, штат Коннектикут, в четверг, 23 апреля 1987 года, во время строительства.
– © Associated Press, фото
В течение нескольких недель и месяцев, последовавших за аварией, появилось несколько теорий относительно причины обрушения. Эти теории включали катастрофический отказ из-за изогнутой опорной колонны, неправильное выравнивание колонн, трещины в слоях бетона, неправильное отверждение бетона и неисправность гидравлического подъемника. Но другие подозревали эту небрежность, как и сам проект здания (который был создан по образцу 13 других строений, построенных в Коннектикуте с начала 19 века).70-х), в конечном итоге заслужили порицание.
Изучив различные причины обрушения, Министерство труда США (которое курирует OHSA) передало дело и деятельность компании Texstar в Министерство юстиции для возможного уголовного преследования. В соответствии с федеральным законом ведомство расследовало, сознательно ли компания не соблюдала нормы безопасности, проявляла ли она безразличие или халатное отношение к безопасности сотрудников. Если вина будет доказана, обвинение будет караться тюремным заключением на срок до шести месяцев и штрафом в размере до 10 000 долларов США для физических лиц и 20 000 долларов США для корпорации.
Обвинения по делу L’Ambiance Disaster
В конце концов федеральный прокурор Коннектикута рекомендовал не предъявлять обвинений, заявив, что доказательств недостаточно для предъявления серьезного иска. К ноябрю следующего года посредники встретились с более чем 100 юристами, представляющими семьи жертв, а также различных подрядчиков и субподрядчиков, и заключили компенсационную сделку. Посредничество привело к урегулированию всех судебных исков на сумму 41 миллион долларов.
Несмотря на достижение мирового соглашения, вопрос о виновности в судебном разбирательстве не рассматривался. В сообщениях отмечалось, что краху способствовали действия и халатность «многочисленных сторон». Хотя многие выразили недовольство этим решением, последствия трагедии на площади L’Ambiance Plaza привлекли больше внимания к вопросам общественной безопасности и привели к мораторию на строительство «подъемных плит» до 1994 года, когда правительство обнародовало новые федеральные правила безопасности, касающиеся процесс.
Патрик Дж. Махони — научный сотрудник в области истории и культуры в Университете Дрю и бывший стипендиат Фулбрайта в Национальном университете Ирландии в Голуэе
YouTube — Обрушение здания L’Ambiance Plaza, пресс-конференция OSHA, Джон Пендерграсс, помощник госсекретаря для OSHA, 23 октября 1987 г.
Узнать больше
Документы
Шейс, Кристофер. «H.R.4687 — 100-й Конгресс (1987-1988): Законопроект о создании целевого фонда с использованием гражданских штрафов, взимаемых в соответствии с Законом о гигиене труда и технике безопасности от 19 г.70, чтобы выплатить компенсацию жертвам обрушения L’Ambiance Plaza в Бриджпорте, Коннектикут. 25 мая 1988 года». Congress.gov, 2016. Ссылка.
Статьи
Макфадден, Роберт Д. «28 пугающих погибших в результате обрушения здания в Бриджпорте». Нью-Йорк Таймс . 24 апреля 1987 г., издание N.Y./Region, сек. Нью-Йорк / регион. Ссылка на сайт.
Верховек, Сэм Хоу.