Интервью с главой АИР Талией Минуллиной — Реальное время.ру
09:00, 16.01.2023
Татарстану необходимо разработать и принять инвестиционный генплан для продолжения стратегии социально-экономического развития на 10-15 лет вперед — большое интервью с главным инвестором Татарстана
Региональные и муниципальные чиновники Татарстана постоянно срывают сроки согласования документов в инвестиционных проектах из-за ошибочного представления о том, что эта работа не приоритетная, а дополнительная нагрузка. С Минфином в этом плане работать сложнее, а с Минстроем, как ни странно, проще, рассказала в интервью «Реальному времени» глава Агентства инвестиционного развития Татарстана Талия Минуллина. Помимо изменения отношения чиновников, Татарстану, по ее мнению, необходимо сделать еще три шага по развитию государственно-частного партнерства: ввести гарантированный минимальный доход инвестора, повысить квалификацию специалистов по инициативе общественности и усовершенствовать инвестиционное законодательство.
«Возвращаются с замечаниями, а потом делают замечания по поводу новой редакции, и все это может длиться вечно»
Минуллина госпожа, некоторые проблемы инвестиционного цикла в республике были обнародованы по Вашему предложению на открытом заседании с президентом Татарстана. Были озвучены проблемы длительного потока документов в рамках процедур согласования. Это единичные случаи или системная проблема?
Системный. Если бы это были единичные случаи, я бы не упоминал о них. Системная проблема в том, что работа с инвесторами не является приоритетом. Задач очень много, разные ведомства, большая межгосударственная работа проводится по реализации инвестиционных проектов. Пожалуй, инвестиционная деятельность является самой многогранной и напряженной из всех отраслей и сфер. К ним привлекаются муниципальные и региональные, федеральные органы власти, специализирующиеся в правовой, финансовой, отраслевой, организационной, надзорной сферах.
Количество людей, принимающих решения по одному инвестиционному проекту, очень велико. Слишком много всего нужно совместить, чтобы один частный инвестиционный проект был реализован.
«Само собой разумеется, что у наших коллег есть свои задачи, подтвержденные первыми лицами. И они для них в приоритете. А частные инвестиции для них — дополнительная нагрузка». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития Татарстана
При таком количестве участников тоже немало нужных и нужных документов. И крайне сложно сделать так, чтобы все они стали приоритетными для каждого из этих министерств и ведомств. Разумеется, у наших коллег есть свои задачи, подтвержденные первыми лицами. И они для них в приоритете. В то время как частные инвестиции являются для них дополнительным бременем. Это одна из задач, но не решающая. И мы видим это в потоке документов. Поэтому приходится вручную вызывать каждого менеджера в рабочем режиме. При этом более 50 человек одобряют один документ, это точно, потому что руководители отписываются своим заместителям, заместители — начальникам отделов, начальники отделов оповещают начальников управлений, а потом какие-то специалисты разбираются с документами и т.
д. Другими словами, бумажка проходит через 5-6 человек даже в одном агентстве. Пока на один проект приходится 10-15 агентств.
Одновременно несколько проектов рассматриваются на заседании инвестиционного совета. Следовательно, мы понимаем, что количество одобряющих сторон действительно очень велико. Сроки регулирования, пересмотренные сейчас по решению президента, что, я надеюсь, приведет нас к успеху, потому что в инструкции было сказано, что если документ с замечаниями не возвращен в течение трех дней, он считается утвержденным автоматически, потому что возвращают документы с замечаниями, а потом составлять замечания по поводу новой версии, и все это может длиться вечно. Теперь попробуем закончить эту историю с регулированием и посмотрим, как это повлияет на инвестиционный цикл.
23 декабря у нас было заседание инвестиционного совета. И его протокол был опубликован 30 декабря.
«Честно говоря, процессы согласования с Минфином идут с трудом»
Как вы думаете, какие ведомства лучше всего справляются со своей работой, а какие хуже? Если оценивать их с такой формулировкой.
Каждый раз проходит очень жесткое согласование с Минфином Татарстана. Тем более, если у проекта есть какая-то, пусть самая маленькая сумма бюджетных денег. Потом все, начинаем раунды обсуждений, долгие согласования и так далее. Видно, у них кропотливая работа, слишком много документов. Работать с ними, так сказать, непросто. Конечно.
Как ни странно, Министерство строительства входит в число тех, кто координирует быстро. У них такой тяжелый блок работы, но они выполняют ее достаточно быстро и качественно. Коллеги могут выполнять даже те поручения, которые были просто озвучены, но нигде не зафиксированы, не занесены в протокол. Это значит, что руководитель четко записывает все сказанное и сам исполняет. На самом деле, это очень круто.
То есть хорошо и плохо — это зависит только от сроков? Или еще и на качество работы отделов?
Конечно, на качество. Здесь, наверное, будет некорректно, если я поставлю оценки всем коллегам. Могу только сказать, что в Министерстве финансов очень долгий и сложный процесс принятия решений.
Наверное, потому, что финансовая помощь тому или иному проекту связана с перераспределением средств из определенных программ, что также требует множества согласований, а то и принятия поправок в бюджет. И эта процедура, как правило, предполагает участие депутатов Госсовета. Во всех случаях период утверждения очень долгий. Откровенно говоря, сами процессы согласования проходят с трудом.
«Если следовать модели государственно-частного партнерства, то оно предполагает разделение ответственности: обязательств и рисков. Но республика не берет на себя эти риски». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития РТ
«Задержки являются лишь следствием других причин. Не удосужились поработать над документом по какой-то причине»
Реализация инвестиционных проектов нарушилась в вашей памяти именно из-за многолетнего согласования?
Да, есть. Это жизнь. Это происходит не только в Татарстане, но и во всех регионах. Например, у нас есть проект реабилитационного центра с Алтайским краем на два миллиарда.
Они даже выбрали участок земли напротив Республиканской клинической больницы в Казани. Договорились об объеме обязательного медицинского страхования, что тоже очень сложно. Ведь вся модель построена на возврате инвестиций, это очень важно, это срок окупаемости. Они наткнулись на инфляцию. Частный инвестор говорит: это должно быть зафиксировано в документах. Он хочет разделить с нами инфляционные издержки и связанные с ними риски. Звучит честно. Если следовать модели государственно-частного партнерства, то оно предполагает разделение ответственности: обязательств и рисков. Но республика не берет на себя эти риски. Два-три года инвестор ходил по офисам, мы мучились, мучались, мучились. В результате было принято решение о невозможности реализации проекта.
Видите ли, у нас даже меры государственной поддержки предпринимателей не скоплены в одном месте. Я как член правления Национальной ассоциации агентств инвестиционного развития обратился к Российскому союзу промышленников и предпринимателей с просьбой внести в Минэкономразвития предложения по созданию единой цифровой платформы.
В нем будут собраны все меры государственной поддержки предпринимателей и инвесторов всех уровней, от муниципального до федерального, действующие в стране. Просто невозможно разобраться: четыре тысячи мер поддержки. Предприниматель не может просто пойти в одно место и понять, на что он может претендовать. Это не нормально. РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей — ред.) по моей просьбе подготовил письмо Решетникову (Максиму Решетникову, министру экономического развития России — ред.).
Можно ли оценить размер упущенной выгоды инвесторов и республики в виде налогов и сборов от сбоев в реализации инвестиционных проектов?
Такую оценку дать сложно. Это происходит везде, по всему миру. Каждый инвестиционный проект имеет свой жизненный цикл. По тем или иным причинам идеи часто не доходят до реализации. Это и понятно: воронка большая, проектов из нее выходит мало. Причины очень разные. Конечно, их можно классифицировать условно. Основной причиной будет отсутствие экономики.
Вроде бы есть какая-то гениальная идея, есть какая-то государственная поддержка, какой-то бизнес-план, понимание продаж. Мы думали, что это невыгодно, слишком маленькая маржа. Наверное, в этом основная причина отказа от реализации инвестиционных проектов. Инвестор предлагает, например, дополнить экономику проекта госзаказом. И мы понимаем, что такого госзаказа мы не сделаем.
Например, некоторые проекты вынуждены выходить на слишком перегретый рынок. Некоторые проекты не могут взять кредит из-за отсутствия активов для залога, а грантовые и вспомогательные ресурсы слишком малы. Некоторые проекты не удаются, потому что мы не можем договориться об условиях. Это, например, проект по переработке мусора. Два года сидим с коллегами, обсуждаем на разных уровнях, но никак. Инвестор слишком многого хочет от государства, в том числе перекладывая на него всю ответственность. Мы хотим, чтобы все было на них. Согласовать условия, особенно если в проекте задействовано государство, — крайне сложная задача.
Из-за бюрократических проволочек?
В меньшей степени. В основном задержки являются лишь следствием каких-то других причин. Они не просто нашли время поработать над документом и вовремя согласовать его, нет. Новые проекты могут нарушить существующие рыночные связи. По этой причине — да. На рынке есть один монополист, а тут вдруг появляется другой игрок. Мы стараемся, идем с ними, но это крайне сложно. С этим надо работать особо. Когда мы запускаем проект, мы просто не знаем таких нюансов. Сопровождая проект, мы смотрим, что происходит на каждом этапе. Это очень большая закулисная работа.
Инвестиционный совет при президенте РТ включает в себя проекты, не проработанные в этой части?
Не совсем так. В инвестиционный совет попадают только проекты с достаточным уровнем проработки со всеми профильными отраслевыми ведомствами. Слушая презентацию проектов, президент поднимает каждую голову, каждого профильного министра. И все говорят: да, мы знаем этот проект, да, мы его поддерживаем и поможем.
После презентации на инвестиционном совете все ли заявленные проекты реализованы?
Почти все.
Есть ли такие, которые были сорваны после инвестсовета из-за бюрократических проволочек или из-за того, что кто-то из чиновников затормозил их выполнение?
Практически нет. Проекты, попадающие в инвестиционный совет, как правило, находятся в большой степени проработки. Мы обеспечиваем их поддержку. Мы подписываем договор с каждым инвестором, который предполагает ежеквартальные инвестиционные транши. Составляем отчеты об их выполнении. Проверяем инвестиционные потоки, выполняют ли они свои обязательства, есть ли отклонения от плана. Если да, то узнаем, почему. Встречаемся, выясняем отношения, приезжаем с визитами. Условно инвестор забил сваи — какие к нему претензии? Они стоят там уже два года, мы ничего не можем сделать. При реализации проектов существуют определенные установленные временные лаги, которые даются инвесторам для решения тех или иных задач.
Иногда инвесторы решают переформатировать проекты в ходе их реализации. Мы говорим: нет, так не пойдет. Идите еще раз в инвестиционный совет и договаривайтесь с нами официально. Проекты, в которых мы наложили арест на земельные участки в судебном порядке, — это единичные случаи. Они есть, но их очень мало.
«Идеальный инвестиционный цикл – это когда у нас есть понимание в территориальном разрезе, на каких земельных участках, какие проекты, в каких отраслях, в какой срок и на каких условиях должны реализовываться с участием частных инвесторов». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития РТ
«У нас есть Министерство экономики для таких стратегических вещей. Но…»
Не могли бы вы привести пример идеального инвестиционного цикла? Что это такое, на ваш взгляд? Придем ли мы к такой модели?
На мой взгляд, идеальный инвестиционный цикл – это когда у нас есть понимание в территориальном разрезе, на каких земельных участках, какие проекты, в каких отраслях, в какой срок и на каких условиях должны быть реализованы с участием частных инвесторов.
Другими словами, это фактически генеральный план инвестиций, который должен быть принят как продолжение стратегии социально-экономического развития, определяющей наши приоритеты. Это межотраслевой план экономического развития, который ложится на конкретные пространственно-территориальные схемы. И, конечно же, должны быть ориентировочные показатели по срокам и условиям реализации проектов на этих территориях, согласно плану.
А если простым языком?
Говоря простым языком, нужно понимать: частные инвесторы должны приходить в Актанышский район, по каким направлениям деятельности, на какие земельные участки, что им должны предоставить органы всех уровней и в какие сроки мы это сделаем все это.
Такое «территориальное инвестиционное планирование», условно говоря, должно разрабатываться вашим агентством?
Думаю, у нас есть Министерство экономики для таких стратегических историй. На мой взгляд, это должны сделать они. И мы должны его реализовать, понимая, в каких сферах нам нужны частные инвестиции в образование, в какие – в здравоохранение.
У нас должна быть карта участков, список условий, и мы их найдем. И со всего мира мы их соберем, и с России обязательно сделаем.
Но сегодня, к сожалению, даже наши профильные областные министерства не могут сформулировать, на каких конкретно условиях они готовы работать с частными инвесторами. Поэтому у нас нет общественной инициативы, которая закреплена в федеральных законах о государственно-частном партнерстве и концессиях. У нас вообще нет общественной инициативы! Недавно было общественное собрание в ЖКХ Альметьевска, но ЖКХ есть ЖКХ. А я говорю совсем о других историях.
Пусть кто-нибудь придет, сделает что-нибудь как-нибудь — так не бывает. Каждый инвестиционный проект имеет конкретные финансовые модели, ТЭО. Да и коллеги не очень хотят вникать в эти показатели — IRR, EBITDA. Частные инвестиции всегда уходят куда-то «на потом». Во-первых, национальные проекты, эффективное использование бюджетных средств, некоторые другие приоритеты.
«Если мы говорим, что подведение инженерных сетей к объекту недвижимости — это участие государства в проекте, то это странно.
Фактически это прямая обязанность государства». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития РТ
«Если бы у нас был минимальный гарантированный доход по инвестиционным проектам в ГЧП, их количество увеличилось бы в разы»
Со стороны совершенно очевидно, что механизм ГЧП внедряется в России под давлением. С одной стороны, «государственники» воспринимают его как инструмент выкачивания бюджетных денег предпринимателями.
Правильно.
Ожидается, что частные инвесторы будут действовать агрессивно, в большинстве случаев минимизируя инвестиции, чтобы максимизировать прибыль. Как вы считаете, это противоречие неразрешимо или есть шансы на качественный сдвиг? Если есть, что для этого нужно сделать?
В Татарстане государственно-частное партнерство оформлено двумя нормативными правовыми актами: законом о ГЧП и о концессионных соглашениях. Если мы посмотрим, как они реализуются на практике и посмотрим на внутренние экономические модели, то увидим, что на самом деле 70% инвестиций в Татарстане — это частные инвесторы, и только 30% — государство.
Доли различаются для разных проектов, но в среднем все именно так. А классическое ГЧП на самом деле предполагает большее участие государства, где-то 20 к 80. Мы должны реализовывать важные государственные проекты с участием частного капитала. То есть инвесторы что-то там немного заработают, но при этом в ответ дадут нам свою экспертизу, дадут скорость реализации проекта и так далее. Собственно, так оно и работает. Пока все наоборот, по крайней мере в Татарстане.
В то же время, если брать всю экономику, то на один бюджетный рубль приходится пять рублей частных инвестиций. Почему? Потому что большую часть проектов частные собственники реализуют сами, а государство практически не принимает в них никакого участия. Если мы говорим, что подведение инженерных сетей к объекту недвижимости — это участие государства в проекте, то это странно. Это фактически прямая обязанность государства — обеспечить условия для развития территории. И говорить, что это участие региона или муниципалитета в реализации инвестиционного проекта, не очень грамотно с экономической точки зрения.
С этой точки зрения государственная поддержка и участие государства в инвестиционном проекте являются капитальной дотацией, субсидией, госзаказом, зачетным договором, энергосервисным договором, налоговой льготой. Это экономически значимые формы участия государства в реализации инвестиционного проекта.
У нас есть вопросы, это факт. И они связаны с минимальным гарантированным доходом инвестора. MGD (минимальный гарантированный доход) — наше слабое место. Вернее, его отсутствие. Если бы у нас был минимальный гарантированный доход по инвестиционным проектам в рамках государственно-частного партнерства, их количество увеличилось бы во много раз. Вся инвестиционная модель там основана на MGD.
Отвечая на ваш вопрос, что может изменить ситуацию с PPP, есть конкретные вещи. Во-первых, это минимальный гарантированный доход. Это изменение бюджета. Это долгосрочное бюджетное планирование, ведь инвестиционный проект – это 10-15 лет окупаемости. А у нас бюджет на год, на три. Как тогда гарантировать возврат инвестиций частнику? Изменения тут сразу ударят по количеству, качеству и объему проектов ГЧП.
Второй уровень подготовки специалистов, разрабатывающих и реализующих проекты ГЧП на государственной стороне. Честно говоря, высококлассных, качественных юристов такого профиля не так много даже в стране. Поэтому они очень хорошо зарабатывают, заказывать их услуги дорого. Должна быть подготовка специалистов по ГЧП. Кстати, в 2020 году Минтруд России разработал приказ об утверждении профессионального стандарта «Специалист в области управления проектами государственно-частного партнерства». Нам очень нужны хорошие юристы и экономисты, которые должны работать в муниципалитетах и госорганах в регионах, а не ездить в Москву на заработки. Они должны обладать достаточной компетенцией, чтобы качественно упаковать общественную инициативу. Сегодня нам приходится отдавать эту работу на аутсорсинг за большие деньги. ГЧП строится только двумя способами. Государство осуществляет общественную инициативу, то есть говорит, что мы хотим сделать, на каких условиях и в какие сроки. Либо инвестор выступает с частной инициативой, и государство должно сказать, как именно она может быть реализована.
Третье — это, конечно же, совершенствование нормативно-правовой базы. Необходимо расширить сферу применения инструментов ГЧП. Сегодня их очень мало.
Федеральные агентства работают в этом направлении. За последние 10 лет произошло огромное количество изменений в инвестиционном законодательстве. Сейчас мы гораздо более открыты для предметного разговора с инвесторами. Внимание федеральных органов к работе с частным капиталом возросло многократно. Особенно за последние пять лет. Когда мы начали делать Национальный рейтинг инвестиционного климата в субъектах федерации, когда мы начали делать инвестиционный стандарт — все это существенно облегчило и поддержало нашу работу.
«После того, как мы подписали концессию на трассу Шали-Бавлы, была проведена госэкспертиза, и мы увидели увеличение затрат. Дальше началась история — кто возьмет на себя эти расходы». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития Татарстана
«Хотелось бы, чтобы федеральный бюджет взял на себя дополнительные расходы по трассе Шали-Бавлы»
Как удалось подписать концессию на строительство Шали- Бавлинское шоссе?
С большим трудом.
Мы провели и ведем большой переговорный процесс с федеральными органами государственной власти. Мы достигли определенного момента. Но даже сейчас остаются вопросы к этому проекту. После того, как мы подписали эту концессию, была государственная экспертиза, и мы увидели там увеличение расходов. Дальше началась история — кто возьмет на себя эти расходы. И они там довольно большие. Это может быть государственный, федеральный или региональный, это может быть инвестор, который уже есть в проекте, а может быть какой-то дополнительный инвестор. Сейчас мы находимся на этом этапе.
Как вы думаете, кто должен взять на себя дополнительные расходы по этому проекту?
Конечно, хотелось бы, чтобы это были средства федерального бюджета. Это идеальный вариант.
Давайте пробежимся по цифрам. Сколько проектов государственно-частного партнерства реализовано и реализуется в Татарстане, на какую сумму, сколько всего проектов будет реализовано и на какой стадии проработки они находятся?
На разных этапах.
У нас есть ГАСУ, государственная автоматизированная система «Управление», которая находится в ведении федерального Минэкономразвития. Каждый регион выкладывает туда информацию о том, что уже сделано. Так, на сегодняшний день Татарстан подписал 126 концессионных соглашений в сферах дорожной инфраструктуры, здравоохранения, коммунальной инфраструктуры, образования, образования, спорта. Теперь у нас есть интересный новый ИТ-проект, который мы хотим реализовать через PPP. Проект небольшой, но интересный — вложение 39миллионов рублей. Это автоматизированная информационная система учета спортивных достижений. Сейчас вместе с инвестором готовим пакет документов для подачи частной концессионной инициативы.
А кто будет платить за учёт спортивных достижений?
Мы хотим создать систему, которая позволит отслеживать динамику развития детей в спортивных школах. В нашей модели частично есть средства, которые тратятся на инфраструктуру в спортивных школах, над чем мы будем работать с Минспортом.
Часть расходов лягут на плечи родителей детей. Мы думаем, получится или нет. У нас есть хорошие истории о спорте. Если вы были на форуме ГЧП, то видели, что мы пригласили Минспорт, у них есть бюджеты. Насколько мы понимаем, федеральное правительство пытается протестировать этот подход через спорт для всех остальных отраслей: культуры и так далее. Нам удалось подписать первые концессионные соглашения в сфере образования на строительство трех частных школ. Это тоже прецедент.
В сфере спорта у нас есть идеи по заключению концессионных договоров на строительство футбольных арен в муниципалитетах. Строить их относительно не дорого, обслуживание тоже доступное. Делаем два проекта на арене, в октябре они прошли отбор в федеральный проект. Общий объем инвестиций составляет 181,5 млн рублей.
У нас в разработке 11 объектов ЖКХ на 525,7 млн руб. Три объекта теплоснабжения, восемь объектов водоснабжения и водоотведения. Они находятся на разных стадиях: от проведения тендеров до утверждения концессионных соглашений.
Потом у нас есть проект по ТБО на 4 миллиарда рублей. Мы ведем переговоры по условиям проекта. О некоторых проектах я объявлю на ежегодном собрании правления.
«Инвестиции из недружественных стран продолжаются, проекты реализуются». Фото: пресс-служба Агентства инвестиционного развития РТ
«Как говорится, одинокие сердца ищут друг друга»
До 2022 года Татарстан активно привлекал инвестиции и проекты из недружественных на данный момент стран…
Мы продолжали это делать в 2022 году. Сейчас мы наблюдаем капвложения, договоренности по которым были достигнуты ранее. Вы же понимаете, что так не бывает: сегодня мы договариваемся, а завтра деньги уже приходят. Инвестиционный проект – это длинная история, на которую уходят годы. Поэтому в 2022 году у нас около 65% инвестиций из недружественных стран. Они продолжаются, проекты реализуются. Просто коллеги сейчас испытывают определенные трудности. С доставкой оборудования, приездом специалистов, пуско-наладкой.
Так оно и есть.
А деньги приходят?
Пока что да, находят способы. Как говорится, одинокие сердца ищут друг друга.
В 2023 году тоже все будет работать, несмотря на санкции?
Будем искать пути. Такая работа проделана, сколько мы мучились, договаривались, готовили участки. Мы проходим столько согласований, а потом на финальном этапе возникают какие-то проблемы. Конечно, я хочу их решить.
Иностранным инвесторам здесь проще делать проект, чем российским?
Есть. И не только в Татарстане. Поставь себя на их место. Вы хотите построить ресторан с инвестициями в 300 миллионов рублей. Попробуйте сделать это в Альметьевске, а потом в Харбине и в Париже.
Сложнее всего будет в Альметьевске.
Почему? Вам, наоборот, легче всего будет в Альметьевске. Здесь вам проще в плане языка, менталитета, понимания процессов. И там будет сложно. Иностранцам здесь тоже тяжело.